Адам Харсиев - Не топчите тропы мои. Том 1. Дневник наемника

Может… это оно и есть? То, что вновь сделает меня человеком? Или фундамент для этого.

Есть такая традиция у охотников.

Очищаться в естественных водоемах после большой охоты.

Не знаю, какой смысл в это вкладывают суеверные… но традиция эта практична. Кровь, грязь – все это мерзость, от которой нужно быстро избавляться.

Недаром Гангарт, один из двух младших дахаков, так навязывал нам культ чистоты и порядка.

Появившиеся в городе 2—3 маски вселили лютый страх в горожан. Черные вставки на глазах, капюшон. Черная плотная кожаная броня, всегда сверкала на солнце, всегда. Чистота, дисциплина. Как бойцы элитных войск, но вылезшие из мрачного склепа, куда не проникает луч света. А королевские гвардейцы, элитные воины «его величества», молча стояли и смотрели, как сектанты выбирают претендентов среди детей, молчаливо расхаживая по городу.

А после режут всю семью ребенка, чтоб у него не было причин оглядываться назад.

Истязания и пытки, моральные и физические. Спасался от них лишь тот, кто сам соглашался истязать других, тем самым впуская зло внутрь себя. Первый раз самый болезненный… но и к этому привыкаешь. Орден убивал в человеке человечность, не убивая его тело… выживший и привыкший становился посвященным… большинство посвященных пытались бежать, как только получали в руки оружие. На этом этапе ряды сокращались в значительной степени. Те же, кто остался добровольно, становился адептом… а первое их задание – уничтожить бунтовщиков. И те поганые твари, что это придумали и практиковали – яростные сторонники чистоты?? Помню свой первый этап. Я хитрил, как мог. Играл роль одного из них, пока не поднялся до уровня адепта. Это была величайшая ошибка дахаков – мое преждевременное посвящение в более высокий ранг. Они обманулись моим быстрым обучением. Все эти годы я пронес эту тайну, жажду мести за. А отомстив, так и не вспомнил, за что мстил. Оно потеряло всякую ценность.

Дисциплина, порядок, умение обращаться с любым видом ручного, двуручного, метательного и дальнобойного оружия… Один адепт ровнялся десятку гвардейцев, двое ровнялись полусотне, четверо могли стереть весь гарнизон. Все дело, опять же, в страхе

Ирония в том, что убивая страх в своих подчиненных и вселяя его в своих врагов, допустили они роковую ошибку. Тот, на кого не действует их главное оружие, тот, кто был воспитан ими же для продолжения своего дела…, стал оружием против них самих. И теперь я последний адепт некогда величайшей силы в этих землях.

Нет, это не предательство. Это был жар, вызванный телом, для борьбы с болезнью. Мир был болен Орденом, а мне пришлось стать иммунитетом этого мира. Это была долгая охота, ставшая частью меня, моей целью, моей сутью. Следы этой Великой Охоты ни один водоем мира не смоет.

Пять долгих лет отлавливал их по одному и парами. Ловушки и засады, все гуманные и негуманные способы пошли в ход. Иногда приходилось исчезать надолго. Боролся с ними их же методами. И все же, оно того стоило. Только позже старик научил меня куда более элегантным способам расправы с врагами.

Вновь оказавшись в деревне около Теркинского ущелья, вернулся к трактирщику. Перед своим уходом на охоту попросил его рассказать местным о свободном наемнике, который может взять контракт. С собой денег я не брал, а на повозку они оказались нужны…

Обычно, наемники стараются максимально прославить свое имя, бахвалясь своими достижениями, рассказывая о себе всем подряд, чуть ли не развешивая листовки в городе. Число контрактов таким методом увеличивается, а срок жизни сокращается.

Нужно быть более бдительным и аккуратным.

Я предпочитаю говорить с трактирщиками. Они всех знают, с ними все откровенничают, и они знают, кому могут понадобиться наши услуги.

Контракт действительно был, но довольно необычный. От маленькой девочки лет 12—13. Трактирщик отвел меня в старую хижину, где жил исхудалый старик и его дочь – мать той девочки. Какой-то вор украл у них семейную реликвию – расписной позолоченный кинжал, принадлежавший их прадеду – приближенному рыцарю короля Ярмиса, второго правителя этого королевства эпохи перерождения.