Адам Харсиев - Не топчите тропы мои. Том 1. Дневник наемника

Касательно теории…

Все сработало идеально.

Якобы, пытаясь, спрятаться, дал подойти ближе. Ложная попытка бегства спровоцировала их на преждевременную атаку…

Мы часто видим сложные механизмы, конструкции, системы, они поражают своей гениальной функциональностью, но наиболее совершенными все ровно остаются творения наилучшего из творцов, творца всего вокруг, первого и последнего.

Наше тело.

Мягкое, нежное, хрупкое. Даже я один знаю тысячу способов заставить перестать его работать, заставить его гнить и источать зловонье.

А сколько способов, которые мне не знакомы? Уже не говоря о ядах и политических интригах, к которым я не имею отношения.

Однако способность его к самоизлечению – нечто невообразимое. Как будто бронник латает порванную кольчугу, так и тело само затянуть свои повреждения максимально возможным образом.

Я и раньше получал глубокие раны, но все заживало, оставляя лишь шрамы, как напоминания об ошибках.

Тогда мне казалось, что таким быстрым восстановлением обязан настойке из трав, что варили знахари на окраине города. Смешивая нектары с ядами, они создавали эликсиры с самыми разнообразными свойствами. Но секрет моей регенерации, похоже, вовсе не в этом. А иначе с чего вдруг, сидя на мокрых, холодных камнях, где и мох еле растет, у меня, вдруг, раны так быстро стягиваются?

Должно быть, в Ордене из меня сделали нечеловека.

К слову, это сыграло с самим Орденом злую шутку.

Необъяснимость вызывает странные чувства. Все в Ордене, кто имел ранг выше посвященного, были лишены всех, по мнению высшего дахака, ненужных человеческих чувств. Сопереживания, жалости, страха, сожаления…

Может это и есть то чувство страха, которое меня заставили позабыть? Чувство того, что неизведанное сильнее меня?

В любом случае эта необъяснимость, пришлась сегодня очень кстати, как-то глупо умирать от потери крови, снимая шкуру с уже убитого зверя.

Насчёт вчерашней охоты.

Изъеденные туши, кости на выступах скал говорят о близости зверя – его охотничья зона. Скалы разделены невидимыми человеку границами между хищниками. Встречаются одинокие, реже мелкие группы, в основном более слабых и молодых котов, объединившихся для общих нужд. Найденный мною участок оказался чем-то вроде спокойной заводи для рыбаков, где в любой день неизменно ожидает богатый улов. Разница лишь в том, что у местных рыбаков и шерсть чернее, и хвост пышнее. Никогда я не чувствовал себя так неуютно, ощущение абсолютной уязвимости в окружении смерти с когтями. Барсы выходят на охоту чаще всего вечером и перед рассветом. Можно ли назвать это преимуществом? Ведь и мои глаза видят в темноте лучше. Не в этом случае. Небо стянуло густыми облаками, так что даже мой глаз жаждет больше света. А кошачий – нет. Выслеживать их бессмысленно, риск попасть в чью-то пасть слишком велик. Я позволил им выследить меня самого.

В такие моменты союзники исключительно важны. Нет, не люди… я не доверяю людям, и чем их больше, тем более человек опасен, страхи, жадность, глупость… те качества, что имеют вредную привычку прыгать с одного на другого, оседая в умах и сердцах тяжелым грузом. Говоря об обширном, широком обществе, так их суммарный груз заразных пороков ломает обществу хребет. Я ограничил свое общество до единицы. Нет, мои союзники не многочислены, но бесконечно мне верны. Один из таких союзников – отвесная скала по левую руку на протяжении пути. Такой «друг» прикроет бок и спину, все, чем я не повернусь к нему.

Расхаживал вдоль относительно безопасного участка крайне небезопасной линии охоты барсов. Барс существо хитрое, будто чувствует запах стали. Старые охотники говорят об особом, неуловимом языке, который связывает мысли охотника и жертвы. Язык бесконечного извинения охотника перед добычей и бесконечно понимающий ответ жертвы. Они видят в этом некую романтику. Я ощутил его. И глаз, и ухо изо всех сил твердят «никого нет, никого нет». Разве не этого добивается искусный охотник? Здесь звучал другой язык. Бесконечное осознание неминуемой смерти одного из двух убийц и бесконечно звучащий вызов: «ну, кто же первым нанесет удар?»

Я знал, что зверь прячется вблизи. Как иначе? Враг вторгся в его дом с оружием на поясе. Я пытался спровоцировать хищника, раздразнить запахом собственной крови. И когда в кромешной тьме первая ее капля коснулась камня под моими ногами, барс чуть было не сорвался. Еле уловимый звук выскальзывающих камешков под его лапами подтвердил… все это время барс выжидает опрометчивости с моей стороны. Многие нерадивые охотники с луками, железными сетями, копьями и мечами поднимались в эти горы. Именно они приучили хозяев этих гор к вкусу человеческой плоти. Научили остерегаться того, что человек принес в своих руках.