Виктор Чернолевский - Асилум. Рутина

Я бреду по мешанине грязи, мусора и других бытовых отходов. До убежища, которое я называю домом, не больше пары километров. Световой день все короче и короче, а оставаться на ночь на улице не самая здравая идея, хоть для меня это и не составляет больших неудобств. Еще этот комендантский час, введенный после того, как кто-то пытался убрать нашего верховного лидера. Значит, скоро здесь будет патруль, которому я не хочу объяснять цель своего пребывания, а специального разрешения у меня нет. Конечно, я мог бы добыть его, ведь, если есть гвозди, можно купить все что угодно, но никогда не знаешь, что творец приготовил для тебя в будущем, поэтому лучше поберечь запасы. Я и так сегодня потратил больше, чем хотел изначально, но всему виной мамаша с ее маленьким отпрыском.

Я иду домой. Дом. Лачуга, снятая у барыги, который недавно пропал из поля зрения. Это хорошо. Не придется платить какое-то время. Но скоро ее найдут и припишут в фонд нашего лидера как заброшенный объект, и тогда там начнут шерстить его вездесущие ищейки. Черт с ним, с барыгой, а вот если Мамонт действительно пропал, то скоро здесь будет жарко. Мамонт. Я не знаю, настоящее ли это имя, или он его выдумал для встреч со мной, но он был хорошим информатором, даже с учетом его опозданий, которые он называл мерами предосторожности, чтобы не привести за собой хвост. Но не сегодня. Сегодня это не было опозданием. Я чувствую. Мои ноги утопают все глубже. Идти все труднее. Это самое настоящее болото, которое жаждет поглотить каждого, кто его переходит. Но меня оно не пугает. Сколько на моем пути было таких дорог. Сколько шрамов оставлено на моем теле. Мир ужасен, но я еще страшнее…

Что это? Я останавливаю шаг и оглядываюсь. Фигура, укутанная в черный балахон, спряталась за углом соседнего здания. Что же. Игра началась, и я с удовольствием принимаю ее правила. На улице темнеет гораздо быстрее, чем я ожидал. Я сливаюсь с темнотой и становлюсь ее частью. Делаю несколько резких прыжков и скрываюсь в переулке.

Лабиринт. Так называют местные эти бесконечные переулки, состоящие из мусора. За год сюда вываливают тонны отходов из разных районов планеты, поэтому там, где сегодня был проход, завтра его может не быть. Всех дорог Лабиринта не знает никто, но общее представление я имею. Слишком долго нахожусь здесь. Моя кожа уже впитала в себя отвратительный запах. Я сам стал частью этой планеты. Частью мусора. Частью чего-то отвратительного, липкого и грязного.

Я уверен, что мне удалось оторваться, но впервые за долгое время я не чувствую удовлетворения. На Свалке недостаточно развлечений, и когда появляется шанс, подобный этому, хочется, чтобы он длился как можно дольше. Непрофессионализм удручает меня все сильнее. Горе-преследователи не имеют ни малейшего понятия, за кем они охотятся. А виной всему легкая нажива. Им обещают быстрый заработок, и они соглашаются на него, не будучи готовы к последствиям. На улице уже совсем стемнело, и я начинаю чувствовать себя в своей стихии. Несколько поворотов и прямых – и я буду в своей уютной лачуге.

Уют. У каждого он свой. Кому-то достаточно соломенной подстилки на полу, а кому-то мало кровати с позолоченными спинками. Мой уют – это сесть в потертое красное кресло, растопить небольшой камин и выпить горячего из нержавеющей фляжки, закусывая кусками рассыпчатого сыра, ржаными булочками с кунжутом, которые за время хранения превратились в сухари, а если повезет, то парой томатов, слегка подсоленных и сдобренных оливковым маслом. Этих продуктов здесь мало, кто пробовал их, а кто и не пробовал вовсе. Один знакомый сказал мне: «В любом деле главное – понять систему, а система такова, что не важно, что у тебя есть. Главное – это связи». У меня они есть. Точнее теперь – были. Если я не найду Мамонта, то о некоторых «благах» можно забыть на некоторое время, пока не появится очередной болван. Иногда этот срок бывает незаметен. Иногда проходят годы, прежде чем мне удается найти очередной вариант для симбиоза.

Что за… Я ошибся. Сквозь темноту я вижу, как мне навстречу молниеносно движется фигура в балахоне. Она движется легко и грациозно. Мне нужна всего секунда, чтобы достать «Шершня», заряженного тяжелым металлом, спрятанного за плащом, но… секунды не хватает. Я чувствую боль. Моя голова будто раскалывается на части. В свете пролетающего эхолета последнее, что я замечаю, – глаза человека, скрытого под капюшоном, а затем темноту…

Мои веки еле-еле разлипаются, и я узнаю черты помещения. Я дома. Но как? Что это все значит? Я встречался со многими странностями, но оказаться в своей берлоге после непонятной стычки с людьми, которые за тобой следили, – это из ряда вон выходящее.