Тимур Суворкин - Пусть всегда будет атом

Не дождавшись ответа, работорговец несильно ударил Семена Афанасьевича по голове пистолетом, без злости, только показывая, что ждет ответа.

– Под Одессой, – тихо ответил почтальон.

Повисла тишина. Сулим сплюнул:

– Так, надо его Булату показать, а то еще казус какой выйдет. Пойдем, дед, покоптишь еще воздух немного.

Семена Афанасьевича ввели в заброшенный цех, где разместился командир работорговцев. Об этом не сложно было догадаться, учитывая, что прямо поверх замусоренных, засыпанных битой плиткой полов лежали драгоценные ГДРовские ковры, узоры которых освещали разномастные бронзовые подсвечники, судя по старинному виду, набранные по разоренным церквям.

Глава работорговцев разместился в центре освещенного ими участка цеха, за старинным, отделанный перламутром столом (не иначе как вынесенным из какого-то краеведческого музея). За его спиной суетились рабы, которые втаскивали выгруженные из машин шкафы с вещами, кровать с шелковым балдахином и прочие, необходимые для походной жизни вещи.

Семена Афанасьевича толкнули в спину, и тот подошел ближе, рассматривая предводителя работорговцев. Жилистый, дочерна загорелый, с аккуратной щеткой усов, он был одет в тельняшку и куртку афганку цвета хаки с генеральскими погонами и рядом тяжелых, золотых орденов, украшенных драгоценными камнями. На столе, рядом с картами, лежал берет, скроенный на военный манер, но блестевший черным бархатом.

– На цацки не смотри, – сидящий за картами человек поймал взгляд почтальона, – у бензиновых баронов принято, чтобы командиры как елки были. Понимаешь сам: авторитет упадет, если у соседа генерал более украшенным окажется.

Семен Афанасьевич только покивал, стараясь не выдать испуг перед сидящим.

– Так, мне доложили, ты под Одессой воевал? – работорговец посмотрел на почтальона с интересом и даже, как Семену Афанасьевичу показалось, некоторой доброжелательностью. – Я ведь и сам Войну там встретил. Звание? Часть? Кого знаешь?

Потекла беседа, сперва напоминавшая допрос, а затем плавно перешедшая в почти дружеский разговор. Ахмед-Булат, а тогда еще майор морской пехоты Булат Ахмедов, в начале Войны стоял вместе со своим батальоном всего в двадцати километрах от позиций Семена Афанасьевича, и потому им было, о чем поговорить:

– Атака чем закончилась натовских танков-то? Отбились наши? – искренне поинтересовался почтальон.

Генерал отмахнулся:

– Всех наших там и укатали: сперва гаубицами счесали, потом танками. Тебе еще повезло, что в тыл успел попасть, – генерал показал шрамы на своей коротко бритой голове. – Это меня там осколками посекло, во время контратаки. Мясорубка еще та… У меня жена там была, – на этих словах почтальон дрогнул, – хирургом в полевом госпитале. Их там вместе с палатками на гусеницы намотали. За это мы никого потом из того десанта живым не выпустили, да что с того уже…

Генерал замолчал.

– У меня тоже жена… Была… – через силу начал Семен Афанасьевич.

– Тоже… – генерал указал вверх.

Почтальон покачал головой…

Полевой командир не перебивая выслушал рассказ почтальона. Когда тот закончил, Ахмед-Булат молча вытащил пачку сигарет. В неровном пламени свеч блеснул оттиснутый на картоне золотой герб. По-простому прикурив от подсвечника, генерал угостил почтальона. Сигареты были довоенными, югославскими, стоящими безумных денег и Семен Афанасьевич сделал затяжку почти с благоговением, ощущая забытый с самой Войны вкус.

Наступила долгая тишина. К потолку ползли тонкие струйки дыма. Каждый думал о своем. Наконец, резко смяв в пепельнице остатки сигареты, генерал вдруг выдал:

– Ты вот что скажи, ко мне в отряд пойдешь?

Вопрос Ахмед-Булата был совершенно внезапен для почтальона и тот беспомощно закашлялся, поперхнувшись дымом.

Ахмед-Булат, подождав пока почтальон откашляется, продолжил:

– Я ж не посмотрю, что ты однорукий: мне главное, что Войну ты прошел с честью, да и воевали за один клочок земли мы с тобой, я такое ценю.

Комната заполнилась тишиной, со всех сторон давящей на Семена Афанасьевича.

– Что молчишь? – генерал прищурился, рассматривая почтальона. – Это вообще-то честь большая. Я, на секунду, возглавляю отряд войск Блистательного барона Бухары и двадцати четырех нефтепромыслов вокруг нее Тарена Саидова. А выше его на юге людей не было и нет.

Семен Афанасьевич вздрогнул, непонимающе смотря на генерала:

– И что мне делать в отряде – рабов хватать? Мы ж на том клочке земли под Одессой за этих людей, что у тебя по клеткам сидят, дрались. Именно за них в Войну сколько крови пролили. Защищали до последнего, как семьи свои…