Игорь Журавлев - Мертвый

– В смысле, с точки зрения того мира? – не понял Артем.

– Это трудно объяснить, лично я не сумею, но потом сам поймешь. Здесь ведь нет времени и нет всех ощущений времени. Есть одно сплошное и бесконечное сейчас. Но я же говорю, не объяснишь, – добавил он, взглянув в непонимающие глаза Артема. – Ничего, сам разберешься постепенно. Или не разберешься, а просто привыкнешь. Понял, да?

– А ты чего на полу лежишь? – зачем-то спросил Артем у мужика.

Володя весело захохотал и смеялся… Артем сначала хотел подумать – долго, но потом вдруг понял, что он не знает, что такое долго. В смысле, то есть теоретически знает, помнит еще, но уже с трудом понимает.

Между тем Володя отсмеялся и сказал нечто такое, от чего у Артема вытянулось бы лицо, будь он в теле.

– Это ты, дурилка, на полу цементном стоишь. Да и то лишь по одной-единственной причине: ты сам воображаешь, будто это так. А я, между прочим, на травке лежу, возле речки, восходом солнца любуюсь. Тихо здесь, хорошо, ни единой души вокруг. Только ты вот приперся зачем-то.

– Это как?

– Да кто ж его знает? Только твое окружение здесь зависит от тебя. Как представишь себе, так и будет. Понял, да?

Артем раскрыл рот, но забыл, что хотел спросить. Так и стоял с открытым ртом.

– Ты рот-то закрой, – глянул на него Володя недовольно, – все равно это все ненастоящее, обман один – фикция. Сначала кажется, что настоящее, а потом присмотришься и понимаешь – не-а, иллюзия. Но удобная штука, спору нет. Так что здесь кто где. Многие в своих мирах. Правда, они очень маленькие. Скажем, речка от меня в паре метров, но мне до нее не дойти. Пробовал – бесполезно. Делаю шаг и выхожу в отстойник. Понял, да?

– Не, не понял, но интересно, – протянул Артем, обдумывая сказанное. – А дальше что?

– Кто бы мне об этом сказал! – хмыкнул Володя. – Болтают разное, только вот никто ничего не знает – сплошные фантазии. Вижу только, что некоторые исчезают куда-то иногда. Некоторые потом опять появляются, другие – нет. Понял, да, дурилка?

– Сам ты дурилка, – не выдержал Артем. – Понял, да?

– Да ты чего? – удивился Володя. – Обиделся, что ли? Это ж просто присказка у меня такая. Не к тебе конкретно? Понял, да?

– Ладно, замяли, – Артем уже пожалел, что передразнил нового знакомого. И тут же спросил про другое, переводя тему:

– Слушай, Володя, а ты что, различаешь, кто здесь кто? Все одинаковые, как однояйцевые близнецы.

Тот лишь пожал плечами – мол, не могу объяснить. Потом все же снизошел:

– Сначала не различал, а потом как-то присмотрелся под другим углом, что ли. И становится видна аура. Так вот, Артем, я тебе скажу, как я вижу: ни у кого здесь нет ни одной одинаковой ауры. Объяснить не могу, – тут же добавил он, – вижу и все. Понял, да? Причем разные они не только цветом, но и формой и еще как бы вибрацией, что ли, или пульсацией. И еще чем-то, чему у меня названия нет.

Артем попытался присмотреться, но никаких аур ни у кого, в том числе у самого Володи, не увидел. Спросил:

– А у меня какая?

Володя глянул на него как-то искоса, вытянул шею, покачал головой, открыл рот и… опять его закрыл.

– Ты чего? – не понял Артем.

Тот еще раз внимательно оглядел Артема и сказал:

– Нет у тебя ауры. Вообще никакой. Понял, да? Первый раз такое здесь вижу, между прочим.

Потом еще подумал и рассудительно добавил:

– Ну или, как вариант, аура у тебя есть, но мне не видна. Такое тоже случается, – и помолчав, неуверенно добавил: – Наверное.

Артем прикинул так и этак, но решил, что пока этой фигней он себе голову забивать не будет. Нет смысла при отсутствии любой информации по аурам. Неизвестно вот, хорошо это или плохо, что у него нет (или она Володе не видна) ауры. Он не знает. И Володя, похоже, не знает. Вывод? Нечего и думать об этом.

– Слушай, Володя, я чего хотел у тебя спросить-то, – Артем вдруг вспомнил, зачем он вообще подошел, – а кто сюда попадает? Ну рай, понятно, ад там… А здесь ведь все неверующие, так? Но и на ад вроде не похоже, как его обычно описывали.

Володя лишь утвердительно кивнул, а потом ответил:

– Могу сказать, как я это для себя понимаю. Понял, да? Думаю, сюда попадают неверующие в Бога грешники, которые неким образом искупили свой грех собственной смертью – несправедливо убитые, к примеру, или обманом склоненные к самоубийству. Или, скажем, тяжкими скорбями и мучительными страданиями. А также, похоже, те, у кого не было возможности уверовать в Бога, – как сказал тут один, по причинам, от них напрямую не зависящим, – и, что тоже важно, не имел за собой сознательных тяжких грехов.