Валентин Пичугин - Без права на возвращение

– Помнится, на сходе граждан вы озвучивали развитие туризма и народных промыслов в районе и в нашем селе.

– Да, действительно, мы разрабатываем туристический кластер, где Гусевке отдан приоритет: два православных храма, сохранившиеся объекты архитектуры девятнадцатого века, археологические памятники, природные достопримечательности… Почему Вы об этом вспомнили?

– Мой зять хотел бы взять в аренду озеро Бобровое, вместе с островом и частью берега. Мы могли бы там разместить летнее кафе, ведь надо же где-то туристам харчеваться. А на острове организовать базу по прокату водных велосипедов, катамаранов, пляж для купания обустроить.

– Вы же знаете, что озеро с окрестностями находится на территории национального парка. Какая аренда? Ваш второй вопрос?

– Одно дело, если мы будем хлопотать, другое, если Вы за нас попросите. Мы в долгу не останемся, сами знаете, тем более, осилить такой проект нам одним не под силу. Дайте кредит миллионов пятнадцать с рассрочкой лет на десять. Мы люди благодарные, сами знаете, – продолжал гундосить проситель.

Анне захотелось вышвырнуть его из кабинета за скользкие намёки, за дёргающийся левый глаз, который она должна была, видимо, воспринимать как дружеское подмигивание. Ей жутко захотелось выйти самой и спуститься в туалетную комнату, чтобы тщательно оттереть руки с мылом, но она лишь сказала:

– Я не обладаю правом вам отказать. Пишите заявление, мы рассмотрим и о результатах сообщим.

– Спасибо! Спасибо, большое, Анна Денисовна. Буду очень благодарен! Век буду помнить! – расшаркивался и очень громко восклицал Тишейко, пятясь к двери.

Она присела за стол. До видеоконференции оставалось пятнадцать минут. Внезапно погас верхний свет, погружая кабинет во мрак, лишь окна мерцали призрачным вечерним светом. «Снова на подстанции проблемы», – устало подумала Анна. Через несколько секунд свет вспыхнул, на пороге стояли два незнакомых ей молодых человека.

Вместо слов приветствия, один из них подошёл к столу, положил перед Анной бумагу и бесцветным голосом произнёс:

– У нас санкция на обыск помещения, попрошу вас оставаться на месте. Пригласите понятых.

В дверь вошли секретарь и один из заместителей с белыми от волнения лицами.

– Есть ли в вашем кабинете вещи, иные предметы, которые бы вы хотели предъявить добровольно? – всё так же бесстрастно продолжил молодой человек.

Анна изумлённо молчала.

– Нет? Тогда приступаем.

Один из стоящих у двери распахнул дверцы шкафа. Тот, кто предъявил ей постановление на обыск, подошёл к столу:

– Ваша книга?

– Да. Нет. Это подарок.

«Бесцветный» взял книгу в руки. Она раскрылась, и из неё оранжевой лентой полились на стол пятитысячные купюры.

– Анна Денисовна, вы задержаны по подозрению во взятке.

Он достал откуда-то из-за спины наручники и потребовал у Анны протянуть руки.

– Послушай, дружок! Я тебе в десятый раз втолковываю, что у нас издание, освещающее события светской жизни: местные звёзды, их быт, отдых, романы; новости от кутюр, какой пеньюар этим летом в тренде. Мы пишем о том, кто с кем живёт, дружит, ссорится, как прошли майские корпоративы, и кто голышом станцевал на столе, в конце концов, кого забыли в шкафу и закрыли квартиру на два сложных замка! Ну, что тут не понятно?! Зачем мне этот завод и его выбросы, скажи на милость? Не хватало мне ещё головной боли разбираться с этой мафией. Ты мне ещё предложи прифронтовые сводки на передовице разместить!

Геннадий молчал. Он за всё время утреннего монолога не произнёс ни слова, лишь теребил собачку на молнии. В итоге, скрутил её и держал в кулаке, не зная, что ему делать дальше. Не с собачкой, а с материалом, который он принёс главреду, а тот, в свою очередь, отказывался его публиковать.

Он перешёл в еженедельник из головного издания сразу после Нового года. Формат еженедельника «Жёлтый утёнок» предполагал «жареные» факты, события на грани фола. Ипотека пожирала все его доходы, а здесь, в отличие от газеты, платили значительно больше, но, соответственно, и работы, и рисков было тоже, хоть отбавляй.

– Что ты молчишь? Я давал тебе целых две недели. Мы сделали прошлый выпуск без тебя, а ты мне срываешь следующий номер, – начальник, заложив руки за спину, вышагивал по маленькому кабинету. Ругался он как-то беззлобно и неохотно, и не потому, что не хотел, а потому, что не умел. Редакционный народ его не боялся, но, при этом, уважал за профессионализм и отзывчивость.