Николай Виноградов - Эх, жизнь моя моряцкая

– Будут тебе и предупреждения и извещения. Ещё выгрузка не началась, впереди целых четыре дня стоянки, успею, – буркнул я, нехотя поднимаясь. – А сколько хоть время?

– Скоро девять. Кэп тоже на берег собирается, к нему жена с дочерью приехали. Партийный комиссар самым первым укатил. Так что пора нам готовиться к иксчейнджу – я тебе твои полтора килограмма мохера, а ты мне мои пласты. За тобой Пинк Флойд и Тройник Цепилинов.

– Перепутал, у меня твой Дип Пёрпл, Смоки и Роллинг Стоун, а Лед Зеппелин ты Толяну отдал, у него спрашивай. Ну чё, как у тебя с порнографическим журналом прошло, нормально?

– Не-а, в последний момент что-то зассал, за борт выкинул. Не хватало ещё из-за каких-то голых баб визы лишиться. А ты свой бангкокский нож провёз? Куда хоть запрятал?

– Такая же фигня. Крутился-вертелся, не зная куда заныкать, да так и булькнул в залив Посьета. Жалко до слёз, с выкидным лезвием был. Такой изящный, в ладонь как влитой ложился. Словно задом чуял – видал, как нас таможня шмонала? Такие ищейки обязательно бы нашли. Здесь уже не визой, а сразу тюрьмой пахнет.

На этот пароход я пришёл сразу после отпуска. Целых четыре месяца отдыхал дома у родителей. Школьные друзья после окончания институтов тоже все поразъехались в разные края. Через месяц я уже заскучал. Мама сразу это заметила и подговорила Маринку, мою двоюродную сестру, студентку третьего курса пединститута, познакомить меня с какой-нибудь своей подругой, после чего моя береговая жизнь сразу забурлила. Но почему-то ни одна из этих девчонок мне особо не нравилась. Я мечтал повстречать скромную, умную и душевную девушку. Такую, которая бы уважала старших, любила детей, была в меру симпатичной и могла бы стать мне верной женой. А эти, я как-то чувствовал, были обыкновенными вертихвостками с единственным желанием сходить куда-нибудь на танцы подрыгаться, посидеть в кафешке с бокалом шампанского. Все разговоры велись лишь о модных шмотках и закордонных тряпках.

Это был мой второй пятимесячный рейс на судне после отпуска. Как-то быстро подружился с Виктором и Анатолием, третьим и вторым помощниками капитана. Виктор родом из Петрозаводска, после армии окончил ленинградскую мореходку, на этом судне проработал около полутора лет. Толик, грузовой помощник, на два года постарше нас, жил во Владике, оканчивал местную высшую мореходку. Ему оставалось сделать последний рейс, после чего планировался отпуск, во время которого ему светило повышение. Капитан подал на него рекомендацию в старшие помощники.

Мы, трое молодых холостяков, на стоянках таскались по кабакам, снимая легкодоступных дам, глаз на которых у каждого уже был хорошо намётан. На судне жили в соседних каютах на верхней палубе, рядом со штурманской и радиорубкой. Нам нравилось, проснулся – и уже на работе.

Во Владике мы с Витюхой снимали маленькую комнату у родной тётки Толика. Та овдовела четыре года назад, жила одна в двухкомнатной квартире на Второй Речке. Два года как вышла на пенсию, но ещё продолжала работать, преподавала литературу в школе. И ей выгода – лишние деньги, и нам было где хранить своё заграничное шмотьё, которое за время стоянок не успевали отправить посылками домой. А это шмотьё быстро накапливалось с каждым рейсом у обоих.

По таможенным нормам за один рейс, к примеру, разрешалось провозить всего полтора килограмма мохера, килограмм жвачки, одну пару джинсов и прочее.

Зарплата у моряков загранзаплыва и без того была не хилая, плюс тридцать процентов за отдалённость от столицы, плюс двадцать два процента от зарплаты в валюте, плюс бесплатное четырёхразовое питание на убой. Эти таможенные нормы были придуманы специально, чтобы по материальному благосостоянию мы не сильно вырывались вперёд от основного советского народа.

Синтетические ткани, типа кримплена и трикотина, ткани из натурального шёлка, типа крепдешина и гипюра, на которые в Союзе в те времена был особый спрос, разрешалось провозить не более пятнадцати метров разрезами по пять метров. Такая тряпча в Сингапуре и Гонконге стоила сущие копейки, и рейсы с заходами в эти порты считались самым лакомым куском, особенно для тех, кто занимался фарцой. Для одесситов, ленинградцев и мурманчан таким лакомым куском были Канары, порты Лас-Пальмас и Санта-Крус, где цены на эту тряпчу были соизмеримы с нашими дальневосточными.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».