Влас Комар - Онфимка

– Твоя работа? – с негодованием спросил он.

– Онфим, ты не о том думаешь, – растягивая рот в своей фирменной недоулыбке промурчал тигр в верхней части Никитки. – Давай спрашивай его, зачем он нам нужен! Ты зачем нам нужен, друг? – подтолкнул он в спину лилового незнакомца.

– Зовут меня Луций и состою я на службе у ромейского василевса. Послан к вам в Северные земли для составления карты и описания всего, что увижу. Вот путевая грамота, выписанная в Царьграде*, да вот еще знак к ней, полученный от князя холмгородского Гостомысла, который просит помогать мне всех тех, кто разберет его слово, словен то есть.

Он отвернул полу своего безразмерного плаща, засунул куда-то руку и прямо из плаща достал небольшой кусочек пергамена с яркой сургучной печатью. Конечно, ни единого слова, написанного какими-то неизвестными, но странно знакомыми буквами, Онфим не разобрал, зато смог по слогам прочесть приписочку: «Кто поймет мое слово – помогите ему. Гостомысл». Рядом стояла бурая печать чернилами из дубовых орешков*, на ней был изображен пикирующий сокол – с такими знаками приезжали торговые караваны из Холмгорода и всякий, кто хоть раз был на ярмарке, конечно, такую птицу видел.

– Так значит, ты ученый муж? – спросил Луция Онфим. – А вот это понять сможешь?

Он достал из сумы бабушкину бересту и положил ее на стол, поближе к свече. Луций сел на лавку у стола, из каких-то очередных глубин своего чудо-плаща вытащил круглое стекло на палочке и через него стал внимательно рассматривать карту. Глаза его восторженно заблестели.

– О! Мой господин! Это великолепно! Кто-то раньше меня проделал уже мою работу и составил всю подробную карту Севера сразу на греческом языке! Можно сказать, что работа моя окончена, не начавшись, и я должен буду отправиться домой…

Тут только Луций понял, чем грозит ему этот скромный кусок бересты. Всю жизнь он грезил путешествиями к новым странам и людям, долго составлял Императорский проект описания неведомых земель, год готовился, собирался и ехал в далекую Гардарику – Северную страну городов… И все это напрасно – кто-то уже опередил его. Луций горько заплакал.

– О, дружище, только не это! – вскинул брови немало удивленный Никита. – Господин Фрейд еще не родился, поэтому никто тебе не поможет стабилизировать эмоциональное состояние. Лучше не начинай!

– Луций! – вдруг осенило Онфима. – Мне кажется, я знаю, зачем мне дали эту карту и почему она написана на твоем языке… Ты возьмешь ее себе, как будто ты выполнил эту работу, а сам отправишься в путешествие с нами и поможешь собирать камни! Бабушка сказала, что на карте обозначен какой-то маршрут, по которому мы должны пройти. Сможешь ли ты его прочесть и повести нас по дорогам и рекам?

– О да, мой благородный господин, нет ничего легче для человека с моим образованием и подготовкой. Вот тут – он ткнул пальцем в правую часть бересты – указан Ростов. Дальше стрелы ведут нас в Муром, древний город страны Мурома. Там я еще не был, поэтому с превеликим удовольствием отправлюсь туда с вами.

– Пожалуй, эта идея великолепна, – решил добавить свои пять беличьих шкурок* Никита. – Путешественник-ребенок вызовет повсюду слишком много вопросов. А с этой бумагой Луция мы пройдем в любое место и никто нам ни слова не скажет. Уважаемый профессор, мы нанимаемся к вам в ученики! И выдвигаемся в путь немедленно!

***

Было еще довольно рано, когда наши славные герои двинулись к озеру. Дворец князя находился довольно далеко от центра города, где стояло святилище, куда укрывались мирные жители во время набегов врага. Князь же с дружиной должны были защищать стены Белого города, а потому и жилища их располагались практически у ворот.

На берегу Великого Озера Неро путники привязали к дереву Незабудку и коня Луция, груженного двумя большими переметными сумами. Сами же пошли к лодочкам перевозчиков. За скромные полмонеты удалось взять в аренду приличный кораблик даже с небольшими парусами. Друзья погрузились в него, легкий ветерок надул паруса и Луций ловко направил кораблик к острову. Брызги воды сияли в утреннем солнышке.

Медвежий остров медленно приближался и постепенно открывалось его нечеловеческое величие… Огромные статуи богов были сделаны из ценных пород дерева, Перун и Мокошь в центре с ног до головы покрыты золотом, у других – золотые лики и руки. Часть фигур раскрашена драгоценными красками, покрыта самоцветами и бриллиантами, а также играющим на солнце речным жемчугом. Все святилище было увешано колоколами и колокольчиками, а также нарядным женским шумом, и над озером разливался переливчатый серебряный звон. Мелодия была так приятна человеческому уху, что друзья заслушались ею и им на секунду показалось, что они в каком-то дивном райском саду, где поет множество невиданных птиц.