Дарья Прокопьева - Жемчужный узел

О чём же можно так долго говорить, недоумевала Лизавета, возвращаясь обратно в спальню. Предположения становились одно хуже другого: Лизавета даже припомнила, как один из местных купцов разорился несколько лет назад. В постель она легла взволнованная, безо всяких мыслей о сне.

До последнего Лизавета ждала, что вот сейчас раздастся стук, дверь откроется, матушка сядет на край кровати и всё объяснит. Но этого так и не произошло.

Наутро Лизавета сразу же поняла: что-то не так. Достаточно было просто зайти в обеденную, где в полной тишине сидели родители, разделённые длинным дубовым столом.

Обычно за завтраком они пускай неловко, но разговаривали. Маменька рассказывала, кому из знакомых сегодня нанесёт визит. Отец согласно мычал, методично пережёвывая какую-нибудь кашу. Потом они менялись: отец с энтузиазмом планировал грядущий день, а маменька натянуто улыбалась, пытаясь притвориться, что ей это интересно. Лизавета же глядела то на одну, то на другого, гадая, ждёт ли её такое же или всё же счастливое замужество.

Тишина была подозрительной. Если родители молчали, это означало, что они о чём-то повздорили. А если при этом они не стреляли друг в друга раздражёнными взглядами – значит, ссора вышла очень, очень серьёзной. И сегодня был именно такой случай.

– Доброе утро, – засомневавшись было, всё же пожелала Лизавета.

Отец угукнул, не отрывая взгляда от тарелки. Маменька всё же посмотрела на неё, вымученно улыбнулась в знак приветствия, и снова принялась за еду. Лизавета замешкалась, не уверенная, хочет ли завтракать в такой обстановке.

– Присядь, – заметив её колебания, всё же заговорил отец.

Не послушаться было нельзя. Скрепя сердце, Лизавета прошла вглубь комнаты и заняла своё место за столом – строго посередине между сидящими друг напротив друга родителями. Маменька тяжело, показательно вздохнула.

– Нам нужно с тобой кое-о-чём поговорить, – продолжал отец.

Сердце Лизаветы сжалось от недоброго предчувствия.

– Когда я был в отъезде, произошло нечто… необычное, и я должен тебе об этом рассказать. Это случилось в последней деревне, которую я посетил, в Карасях – ты, может быть, помнишь, я как-то о ней рассказывал…

Недоброе предчувствие превратилось в уверенность: случилось нечто крайне плохое. Отец, привыкший говорить открыто и прямо, неспроста так долго подступался к собственно теме разговора – будто оттягивал неизбежную казнь.

– Так вот, я там кое-кого встретил…

– Да водяного он встретил, вот кого! – громко стукнула по столу кружка в маменькиной руке. – Точнее, твой дорогой батюшка так говорит. Верить ему или нет, сама уж решай.

Маменька скрестила руки на груди, всем своим видом показывая: своё решение она уже приняла. Отец поглядел на неё тяжёлым, придавливающим к земле взглядом. Маменька ответила тем же.

– Не так я хотел это сказать, но что уж. Да, Лизаветка, я знаю, как странно это звучит. Я тоже не поверил, когда деревенские начали рассказывать о всякой нечисти, которая якобы водится в их озере. Но именно за это я и поплатился, и теперь прошу тебя: воспринимай мой слова всерьёз.

Лизавета ошарашенно переводила взгляд с отца на маменьку. Всё это звучало как глупая, затянувшаяся шутка, но оба они не выглядели весёлыми.

– Лизавета? – отец обратил на себя её внимание. – Ты меня слышала?

Она кивнула. За неимением лучшего, отец принял это за согласие.

И он рассказал всё: про встречу с водяным на сумрачном озере, про собственную браваду, про данное из растерянности обещание – и про договор, который связал со случившимся ничего не подозревающую Лизавету.

Она слушала молча, лишь порой искоса поглядывала на маменьку. Та с каждым словом становилась всё мрачней и мрачней, всё сильнее поджимала губы – так, что к концу рассказа они превратились в тонкую, едва различимую ниточку.

– Попробуй мне поверить, – в довершение проговорил отец негромким, доверительным тоном, который Лизавета редко от него слышала. – Я понимаю, что это непросто, но ты должна.

– Почему? – спросила она, толком не понимая, что хочет узнать.

Почему отец рассказывает ей какие-то сказки? Почему он выдаёт их за правду? Почему, если это правда, он заключил с водяным именно такой договор? Почему он хочет, чтобы она поверила – ведь это, в конечном счёте, не имеет никакого значения?

– Если ты не будешь верить, – по-своему поняв вопрос, произнёс её отец. – Если ты не будешь верить, то можешь меня не послушать. А если ты не будешь меня слушаться, то я не смогу тебя спасти.