Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

— Ну тебя… Вечно выдумываешь… — смутился друг, стараясь не смотреть на Гозель.

Звонкий девичий смех прорвался сквозь басовитый смешок молодых пограничников. Они были довольны, что удалось сделать большое дело. Айнур далеко и никто не угрожал ей… Вот и экзамены сдает. Разве не радостно услышать это?

Если Андрей в душе надеялся на далекое будущее, то его друг более был близок к цели. Для него не секрет, что Гозель неравнодушна к нему. И сам он с каждым днем убеждался, что тянется к этой веселой девушке. Ему нравился ее беззаботный характер, чувство юмора, деловитость.

Но было у Ширали еще одно чувство — неутолимая любовь к рисованию. И чем дальше, тем чувство это крепло, становилось сильнее. Он рисовал каждую свободную минуту, истово и самозабвенно отдаваясь любимому делу. Хорошо получались пейзажи, натюрморты, но тянуло больше к портретам. Люди — вот самое главное. Над его дружескими шаржами смеялась вся застава. Он тонко умел подмечать в человеке основную черту и самым неожиданным образом отражал ее в рисунке. Портрет Алексея Кравцова висел в столовой заставы. Рисунками рядового Ниязова заинтересовались в политотделе погранокруга. Окружная газета поместила несколько его работ. А сколько было у него эскизов, набросков, зарисовок в рабочих альбомах!

Заветный блокнот! Чего только в нем не было… «Кучук-ага в кибитке», «Сорок девушек и старик», «Девушки, собирающие ежевику», «Чабан в горах», «Пограничники», «Из детства»… И десятки, десятки набросков Алексея Кравцова… Продолжая сбор материалов о герое-пограничнике, Ширали и Андрей получали немало писем от его однополчан, в которых ветераны подробно описывали подвиг Алексея. Не раз говорил Ширали, что хочет нарисовать картину и назвать ее «Последний бой». Он уже сделал немало фрагментов, эскизов, думал над композицией, лицами героев, светом… Вся застава знала об этом и ребята высказывали Ширали свои представления о том далеком сражении, когда Алексей решил исход боя. Богата фантазия молодых пограничников. Ширали внимательно выслушивал их, а потом, уединившись, старался перенести все на бумагу…

В результате анализа и разбора боевой операции, проведенной 19 марта 1-й Кара-Кумской комендатурой, с шайкой Довлета Сердара в районе колодца Кош-Ойдыр, при участии в разборе одного из руководителей операции помощника коменданта 1-й комендатуры Соколова, полагаем:

Представить к ордену Красного Знамени 1-ю Кара-Кумскую комендатуру в целом как подразделение, так как эта комендатура со дня своего формирования, несмотря на чрезвычайно тяжелые условия службы, проявила пример добросовестнейшего отношения к делу охраны границы и на целом ряде операций в том числе и этой определила высшую преданность долгу революции, безграничное мужество и самоотверженность со стороны как командно-политической так и переменного состава…

В отличие от Андрея, который после армии собирался в институт, Ширали хотел уехать в родное село, учить детей рисовать и учиться самому. А герои будущих картин — рядом… чабаны, механизаторы, хлопкоробы, животноводы, охотники, разведчики газа. Сколько самых разных типажей! А натура! Да где он найдет богаче, лучше? И главное — он родился и вырос там, среди безбрежных песков и кому как не ему воспевать родной край, своих земляков, их мирный труд… Институт? Никуда он не уйдет от него, сначала нужно у жизни учиться. Мастерство приходит не сразу и путь к нему лежит нелегкий, через сотни и сотни рисунков, набросков, эскизов, зарисовок, через мучения и страдания, поиски и потери! И вместе с ним всегда будет милая Гозель!.. Родители обрадуются такой невестке… Жаль, что мало времени, чтобы сделать с нее хороший портрет маслом. Но это впереди… Он будет писать ее всю жизнь!

— Ты что на меня так смотришь? — вывел его из задумчивости голос девушки.

— Как? — машинально вырвалось у него.

— Многозначительно, — определил Андрей.

— Опять вы за свое! — досадливо махнул рукой Ширали, — нам идти пора, Андрей.

— Раз надо, значит идем… Всего тебе доброго, Гозель-джан, приходи на заставу, в гости. Рады будем, особенно кое-кто…