Геннадий Федин - Как я потерял танк

Надо отдать должное молодым офицерам. После отбоя вызвали нас в офицерскую палатку, и мы напились с ними, поднимая один только тост: – За второе рождение! Пока чокались, все пытались выяснить у старлея, какого хрена разворачиваться то решил. Так и не смог объяснить.

Это был второй мой выезд в "поле". Выезд зимний. Редко, но и в Чехии случаются морозы. Есть правило, бензиновые машины прогревать каждые пару часов в полевых условиях, в мороз. При «проверке» могут не завестись, а это значит что весь полк не боеготов. Есть в полку техническая батарея, бойцы загружают "снаряды" (ракеты) на боевые машины, с которых, собственно, осуществляется пуск. Автопарк – ЗИЛы 131, с бензиновыми двигателями. В первую морозную ночь проспали водилы технической батареи – ЗИЛ не завелся. В Советской Армии может львовский «хохол» сторониться «москаля», таджик с узбеком, объединившись драться с русскими, а потом между собой, казахи с круглыми лицами могут занять эшелонированную оборону тупого непонимания, «а, чей-то я, то», какой-нибудь здоровенный и добрый Лукчавичус косить от службы все два года. Но если есть «недоразумение» типа – «машина не заводится», все рядом и советуют, и помогают физически. Вот и посоветовали. «Давай дернем танком».

– Львович, подгоняй давай!

Подогнал, сдал задом. Нужно заметить, что когда танк загоняют в боксы, или на платформу всегда перед механиком водителем должен быть регулировщик. Ооо, это целая профессия. Показал левую ладонь закрытую (то есть к лицу), значит вперед влево, показал открытую, значит назад влево, обе ладони – прямо назад и т. д. Никаких маханий руками, как у америкосов, ни какого мелькания, все четко и ясно. При непонимании механик с платформы вниз. Это более чем неприятно. В моей батарее один парень был, казак донской, старослужащий, чуть учил меня пару раз кулаком по шлему, как надо понимать команды регулировщика, так я потом полтора года с платформы на платформу танки гонял, никому не доверяли. И здесь мне бойцы доверили ЗИЛ дернуть. Так вот подогнал задом с помощью регулировщика, прицепили тросом ЗИЛ, за лебедку.

«Старик один», сержант, говорит: «А вот теперь, тихонечко так, а немного погодя, трос натянется, скорости дай, и проехай метров 150. Машина и заведется» А сам скрылся. А я дебил, нет бы обратно вернуть его, мол, «регулируй, давай», решил сам справиться. Все как просил сержант сделал: тихонечко так тронулся, а немного погодя скорости дал и проехал метров 150. Остановился, довольный, с чувством собственного долга. Вылезаю из машины. Вижу, ребята не довольны, то есть не разделяют со мной радости огромной. Глянул, а ЗИЛ как стоял на месте, так и стоит. Только вид у водилы испуганный. Через секунд 20 ржут уже некоторые товарищи хуже коней. В бок глянул, лебедка валяется вместе с капотом от ЗИЛа оторванная, а в остальном чин чинарем.

Я в танке даже не почувствовал ни толчка, ни легкого дрожания. Вырвал лебедку и все дела. Трос еще не натянулся, а я газу дал.

Это сейчас смешно. В таких случаях, бывает, трос убивает людей. Но повезло, никто не пострадал.

Регулировщик важная персона в танковых войсках, это как воинская профессия.

Ну конечно пиз-улей, от комбата получили. Очень он строгий, и крепкий мужик. Нервы железные.

Было дело, идем на горный чешский полигон Доупов, последние километров 60, до точки, своим ходом (то есть нас везут не по железной дороге). Лезем по серпантину в гору. Спускаемся, лезем в гору, … опять спускаемся по серпантину, а я какого-то рожна передачу выключил, поэтому тяги на гусеницы нет. Поворот, внизу пропасть, не так чтоб пропасть, но шею сломать высоты хватит. Я зажимаю рычаг, машина останавливается, а должна поворачивать. Отпускаю, катит с горки прямо к обрыву. Справа комбат дремлет. Мне бы крикнуть ему: «Проснись комбат, нае-немся, же сейчас. Что делать не знаю». А я же скромный, весь растерянный такой, из семьи служащих, идиот. В пропасть, еду, и с собой тащу майора и двух рядовых. Комбат открывает глаза, секунда потребовалась, чтоб оценить ситуацию, он положил руку на рычаг переключения скоростей, я сообразил, выжал сцепление, он включил скорость, я зажал рычаги во второе положение, машина повернула, все живы, все здоровы и комбат опять задремал. Вот мужик, вот крепкий мужик.

На полигоне Доупов войсковые учения, март. В горах закопали бронированную технику. Сооружаем брустверы. Днем тепло, градусов 15. Все комбезы мокрые и от пота и от сырости. А вечером дежурство, надо быть на связи, то есть в танке в шлеме. Ждать приказ по радиосвязи. Дежурство сменное. Я первый иду в холодную броню, в мокром комбезе, температура падает до нуля. Торчать тут 2 часа. И никогда не забуду! Керосиновая лампа, я обнял ее ладонями, конечно не касаясь стекла, ладоням тепло, а все остальное тело трясет, прям очуметь как. Я раньше в России переживал морозы и под 30, но никогда мне не было так холодно как в эти часы на службе. Дежурство к концу, скоро смена. За полчаса до смены, появился комбат, в руках термос. Уселся на свое место. И принялся меня отогревать горячим чаем. Я прям растаял. Вот мужик, вот справедливый мужик. Однако это не значит, что завтра я не огребу за новый свой «прорыв».