Дмитрий Галкин - Пустыня Сапфиры [litres самиздат]

— Силы, о которых тебе знать не надо! Ну что? Вы хотите пройти?

— Да, — кивнул Севастьян.

— Тогда так. Сегодня плата за проход одна душа. Платите и вперёд!

— То есть как это одна душа? — не поняла я. — Пройдёт кто-то один?

— Да! Разве я не щедр?

— Не пойдёт! — возразил Севастьян. — Может сразиться с тобой?

— И как же ты будешь драться с кучей песка? — захохотал сфинкс. — Я весь состою из мельчайших песчинок. Меня не победить.

— Если ты куча песка, как драться-то будешь? — парировал принц, выхватывая меч.

— А ты подойди и узнаешь, — пророкотал сфинкс.

— Не надо, милый! — воскликнула я.

Но Севастьян уже мчался вперёд, размахивая мечом. Сфинкс потемнел и превратился в песчаную бурю, которая сокрушительной силой обрушилась на смельчака.

— Не-ет! — закричала я.

Ответом мне был лишь рёв песчаного водоворота. В отчаянии я заметалась от стены к перилам, но рёв вдруг утих, будто его и не было. В ужасе я уставилась на Севастьяна, будто пеленами обвитого песчаными струями. Открытой оставалась лишь голова.

— Карина, милая, прости. Я не рассчитал свои силы. Послушай меня, во что бы то ни стало отправляйся дальше. Только так можно пройти. И помни: ты сильная и ты всё сможешь. Ради нашей любви ты должна найти родителей. Прощай…

Он начал исчезать.

— Севастьян! — закричала я.

Меня душили рыдания. Сквозь хлынувшие слёзы я почти не увидела, как исчез мой любимый человек. Вместе с ним пропал сфинкс и песок. Проход был свободен.

Очнувшись, я поняла, что лежу на кровати в совершенно незнакомом месте. Это была узкая, с низким потолком, комната. В небольшое окошко проникал дневной свет. Я уселась и взяла в руки зеркальце, которое предусмотрительно лежало на тумбочке. Увидев распухшее от слёз лицо и красные глаза, я мгновенно всё вспомнила и меня забила мелкая дрожь.

«И зачем мне такие страдания? Только-только успела испытать счастье и тут же такая утрата. Бедный Севастьян… Что с ним? Жив ли он, или уже нет?» — горестные мысли переполнили голову.

Я почувствовала ужасную безысходность и неимоверную тоску. Грудь сжало словно в тиски и захотелось умереть. В этот момент отворилась дверь и в комнату вошёл невысокий человек. Несмотря на ужасное состояние, я отметила его простое одеяние, длинную косу и босые ноги.

— Очнулась? — ласково спросил он и улыбнулся.

Мне стало как-то теплее на душе, и я кивнула.

— Состояние, как я вижу, не очень. Попробуем это исправить. Меня зовут Скуфьи. Я местный лекарь.

— Где я? — пролепетала я дрожащим голосом.

— В моих апартаментах в славном городе Фиссаилоне. Тебя обнаружили на Лестнице без сознания. Чудовище исчезло! Ты оказала нам великую услугу — наши города продолжили взаимную торговлю, как и в прежние времена. Префект распорядился беречь тебя и оказать любую помощь.

— Мой, мой… друг погиб в схватке со сфинксом… Мне ничего не нужно…

Скуфьи подошёл ко мне и положил руки на голову. Меня окутало теплом и спокойствием. Тревога и отчаяние исчезли, дрожь прошла и успокоились мысли.

— Что ты сделал? — спросила я.

— Привел твой разум в душевное равновесие. Тебе стало легче, ты выполнишь свою миссию и вернёшь любовь.

— Откуда ты знаешь про миссию?

— На то я и служу личным лекарем префекта. Мне многое ведомо, — сказал Скуфьи и засмеялся, — ну, прости. Сама подумай, зачем девушке целенаправленно идти по Лестнице, зная, что там чудовище? Естественно, что с какой-то целью.

— Вы правы, — улыбнулась я, — мне нужно в Пустыню.

Внезапно я поняла, что мыслю совершенно трезво и не так остро чувствую потерю Севастьяна. Лекарь словно угадал мои мысли и сказал:

— Скорее всего твой попутчик жив. Чудище не могло его убить. Иначе его тело бы лежало на ступенях. Он попал в плен, а ты его оттуда вызволишь. В Пустыню, говоришь, надо?

Я кивнула.

— Я не знаю, далеко ли идти вниз, но есть и другой способ.

— Какой?

— Как ты думаешь, чем мы питаемся, живя на Лестнице? Чем торгуем с Предгородом? — вопросом на вопрос ответил Скуфьи.

— Не знаю, — пожала я плечами.

— Каждый день на рассвете опытные сборщики вылетают на крылолётах за пределы Лестницы. Они собирают гнёзда утренней зари, прикреплённые снаружи к перилам. Эти гнёзда оставляют неведомые ночные птицы и только на рассвете их можно собрать. Чуть опоздаешь и гнёзда перестают держаться и падают вниз.

— Ничего себе! — воскликнула я. — Неужели этих птиц никто не видел?

— Никто, — кивнул лекарь.