Василий Стенькин - В осажденном городе

В городе и некоторых сельских районах, говорил профессор, существуют группы верующих, именующих себя «Ревнителями православия».

— Где это вы узрели такое, дорогой профессор? — перебил Кирилл.

— Например, в Шемышейском районе… В Пензе и опять же в районах возникли группы лиц, недовольных властью. Они называются несколько странно: «Сестричное братство». Эти уже выступают не только против притеснений церкви, но идут дальше.

— Удивляюсь, профессор, за короткое время вы успели собрать столь обширную информацию. — Епископ Кирилл повернулся к Григорьеву, расправил свою пышную бороду.

— Без малого полгода живу здесь. Как мне известно, вы лишь на месяц раньше приехали. Человек я общительный, любознательный, — профессор широко улыбнулся и добавил: — Книжки читаю.

— В книжках-то о «Ревнителях православия», поди, не пишут?

— Именно о них-то я собрал пространную информацию в здешней библиотеке.

— Вот как! — искренне удивился епископ.

— У меня созрел план: а нельзя ли путем настойчивой пропаганды превратить «Сестричное братство» и «Ревнителей православия» в опорные пункты или, проще сказать, в ячейки сопротивления Советской власти?

— М-да! — проговорил епископ, почесывая затылок.

— У меня есть только одно опасение, — продолжал Григорьев, — в «Сестричном братстве» активную роль играют бывшие помещики и торговцы, все они, надо полагать, находятся на заметке в ОГПУ, и «Сестричное братство» рано или поздно попадет в их поле зрения, если уже не попало.

А вот с «Ревнителями православия» там, вероятно, свыклись и относятся к ним терпимо…

План развертывания подрывной работы, изложенный профессором Григорьевым, соответствовал тайным замыслам самого епископа, но признаться в этом он не мог. Кирилл готов был благословить заговорщическую деятельность, но при одном условии, чтобы она совершалась чужими руками, а он хотя бы внешне оставался в стороне от опасных дел.

Трудно сказать, какие чувства руководили епископом Кириллом — трусость, а может быть, расчет хитрого, опытного и осторожного врага.

— Конечно, можно создать в деревнях и новые группы и ячейки. Начать с протеста против гонения на религию, закрытия церквей, против декларации Сергия, а затем исподволь переориентировать их на борьбу против Советской власти и коллективизации… Каково ваше мнение, владыка, на сей счет?

— Хватит ли у нас сил на столь колоссальное мероприятие? — усомнился епископ.

— Хватит! Мы не одиноки. Вы, вероятно, знали здешнего священника Николая Невзорова?

— Как не знать.

— Невзоров ныне живет в Ленинграде, по поручению административного центра Всесоюзной организации «Истинно православная церковь» установил контакты со многими здешними священнослужителями. Из центра будет поступать литература и руководящие установки.

— Да благословит вас господь на тяжкое и святое дело! — Кирилл перекрестился и поднялся с кожаного дивана, на котором они сидели, встал и Григорьев. Оба они — высокий, с великолепной угольно-черной бородой епископ и рослый белокурый профессор — казались титанами, способными перекроить жизнь на свой лад.

Проводив Григорьева, епископ ходил по залу, потирал от удовольствия руки; потом потянул за шнур и раздвинул зеленые шелковые шторы. С закатной стороны надвигалась черная туча, изредка бледно-голубые сполохи далеких молний озаряли притихший сад, но гром еще не был слышен.

Кирилл был доволен беседой, сбывалось его сокровенное желание: начиналась борьба с властью, которую он ненавидел всей душой и которой суеверно боялся. Он и без профессора знал о том, что Невзоров по заданию епископа Гдовского Дмитрия вовлек в заговорщические сети протоиерея Ефимия Кулонова, священников Ваховского, Любимова, Волынского. Те, каждый в своем приходе, начали осторожную работу среди верующих. Кирилл со стороны наблюдал за их делами, молился за них, но объявлять о своем сочувствии к ним не торопился. Вот и теперь он вроде бы только выслушал профессора и сумел скрыть свою осведомленность о противозаконных делах подчиненных ему служителей церкви.

Внимание Прошина и Захарова было привлечено к благочинному Ефимию Кулонову: возле него, как свидетельствовали поступающие сигналы, группировались реакционно настроенные служители церкви. Сам Кулонов пользовался большим авторитетом у епископа Кирилла, встречался с протоиереем Николаем Невзоровым во время его краткосрочного пребывания в Пензе, посещал квартиру бывшей монашки Пелагеи Полуниной, о чем сообщала заявительница Смурыгина.