Константин Кузнецов - Механическая пустошь

— Хотел убедиться, что ты сделаешь правильный выбор. — пояснил пленник.

Пискля наморщил лоб, еще раз покосился на снимок:

— Какой еще выбор?

— Сделать удобрением или илотом, — немного помолчав, ответил пленник.

В ответ раздался нервный смешок. Затем еще один, и пискля начал медленно пятится назад. Пластинка с контуром ауры выпала из рук и звонко ударилась об пол.

— Почувствовал себя всемогущим? — поинтересовался пленник и его глаза задорно блеснули.

— Я не пони…маю, — начал заикаться пискля. — Я лишь выпол…няю свою работу.

— Не сомневаюсь, — кивнул пленник. — Но ведь оттиск ауры всегда можно слегка измениться. Разве не так? — Дар кивнул в сторону столика на котором были грудой навалены инструменты. — Всего пару штрихов и перед тобой уже не обреченный, а мытарь. Обслуживающий персонал у этих носатых тварей.

Слова словно удары молотка заставили уродца пошатнуться. Раскинув руки, он распластался среди ровных квадратов сарбония. Ладонь вдавила одну из пластин и та крутанулась показав тыльную сторону. В специальном окошке покоился аурный снимок.

— Твоя первая жертва? — поинтересовался пленник.

Облизнув выступившую над губами испарину, уродец отрицательно замотал головой.

— Нет, не правда! Я все делал в соответствии с инструкции. Сильные — питают, слабые — наблюдают.

Но пленник, кажется, его даже не слушал. Указав на соседнюю плитку, он заставил писклю прикоснуться к ней рукой. Механизм сработал и возник еще один снимок.

— Хочешь сказать и это не твоих рук дела? — спросил Дар.

Даже не вооруженным глазом можно было определить, что многие линии, те что более яркие, сделаны с помощью инструмента, а не фотопийного снимка. Пискля не мог поверить своим глазам. Он научился подделывать контуры столь искусно, что никто даже не усомнился в их подлинности. Но сейчас все изменилось. Обман, будто специально лез наружу, поступая неуклюжими штрихами. Неумелая работа, словно ее сотворил ребенок.

Ладонь мошенника сползла по стене, оставив после себя влажный след. Механизм хранилища немного помедлил, но вскоре откликнулся десятком щелчков. Квадраты поворачивались, выставляя на всеобщий показ фальшивые снимки.

Медленно повернувшись, уродец смотрел на дело рук своих и рыдал. Но не от сожаления. Ему было жалко самого себя. Ноги затряслись и пискля обессилено, сполз на пол.

— Я не хотел, так вышло, — послышался немощный стон.

— Сомневаюсь, — не поверил пленник.

Подняв взгляд, пискля зло скрипнул зубами.

— Да что ты вообще знаешь о Грей-Роке, двуликий? Я не лучше и не хуже других! Здесь каждый выживает как может. Потому что жизнь здесь стоит не дороже плевка. Понял меня! Так что если ты пытаешься воззвать к моей совести, то напрасно. Я оставил ее там — на поверхности! Как впрочем и все остальное. Умение сопереживать и помогать себе подобным. И знаешь в чем причина? — пискля набрал в грудь побольше воздуха. — Мы больше не люди. Хотя и животными нас назвать нельзя.

— Кто же вы? — уточнил странник.

Уродец грустно потупил взор:

— Мы сродни тем тварям, что надзирают за нами.

Не обращая внимания на открывшиеся портреты, пискля пересек комнату и оказался возле раздвижных дверей.

— Хочешь знать что ждет тебя там?

Дар перевел взгляд. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Это было лучшим ответом.

— Там у тебя два пути, — сказал пискля и сделал паузу. — Если я назову тебя слабаком — ты станешь пустым местом. Ничем, под надзором мохнатой твари в балахоне. Отныне она будет руководить тобой, словно тряпичной куклой. Скажет пожирать помои, — и ты станешь это делать. Потому что в замен получишь еще день жизни. Закон прост: сделал дело хорошо — выжил, плохо — получил страдание.

— А каков второй путь? — уточнил Дар.

Вопрос заставил уродца вздрогнуть.

— Стать удобрением.

— Удобрением?

— Да, ты не ослышался. Чуть дальше на верхнем уровне расположены кадушки. Такие камеры, с внутренностями как стекло. Но знаешь, даже в кромешной тьме они способны отражать пленника. Никогда в жизни я не встречал более изощренной пытки. Когда моя работа заканчивается и нас запирают в дальних блоках, можно услышать крики этих несчастных. Но это не просто ужас или отчаянье. Нет, эти вопли полны безумия. Понимаешь, о чем я толкую? Попадая туда человек перестает быть человеком.

— И в чем же соль этого заточения? — задал привычный вопрос странник.

Уродец недовольно сморщился. Видим, не хотел делится знаниями, которые достались ему с таким трудом. Но тяжелый взгляд пленника давил не хуже мешка грехов за плечами.