Александр Дёмышев - Тихий океан… лишь называется тихим

Наконец, шеф, отойдя, сел в кресло за столом, а подчинённые, подскочив, аккуратно вытащили из сейфа её . Фридрих, затаив дыхание, приблизился и пригнулся к иконе. Водитель и охранник застыли у оставшегося пустым сейфа, держа увесистую икону с двух сторон. Список, размером со средний телевизор (только высота этого «телевизора» превосходила ширину), обрамлял массивный деревянный киот – тёмный, резной. Стекло киота предусмотрительно хранило икону от лишних прикосновений.

Фридрих вгляделся в сложный сюжет рисунка. Точнее, сюжетов было сразу несколько. По краям изображены события, происходившие в жизни одного и того же человека, наряженного в мантию с крестами. Тут он разговаривает с царём, восседающим на троне. Здесь – спасает тонущего, вытягивая из терпящей бедствие лодки. Там он утешает больного, на одре лежащего. А вот и сам он плывёт по волнам в кораблике под парусом. Фридрих не знал, правильно ли понял изображённое; суть остальных сюжетов для немца осталась и вовсе загадкой, к этому вопросу он решил вернуться позже. Сейчас же уставился в центр иконы, где разместился «портрет главного героя» – бородатого священника.

Игорь, барабаня пальцами по столу, наблюдал с каким интересом Фридрих изучает икону. Наконец, бизнесмен решил помочь иностранцу удовлетворить, скажем так, его блажь. Игорь вытащил из стола большую книгу – каталог икон, полистав, отыскал нужное место и принялся зачитывать вслух:

– Великорецкая икона Святителя Николая, или по-другому: Никола Великорецкий… Та-а-ак, что у нас здесь? История, списки, описание… Ага, описана она довольно подробно… Итак, состав клейм, это рисунки, что по бокам. Слева направо: «Приведение во учение»; «Явление царю Константину»; «Спасение Димитрия»; «Никола служит литургию»; «Спасение корабельщиков»; «Спасение трёх мужей от казни»; «Возвращение Василия»; «Положение во гроб». С этим всё понятно?

Немец неуверенно кивнул, соображая: «Какого Димитрия? Каких мужей?» Вслух же, прикоснувшись к киоту, попросил:

– Пожалуйста, открыть это…

– Киот?! О, нет-нет, киот не открывается, – встрепенулся Игорь. – Да сами гляньте, намертво запечатано!

Фридрих аккуратно проверил: действительно, только ломать.

– Да, что вы? Кроме иконы, в киоте ничего нет. Ни наркотиков, ни оружия, – Игорь, довольный шуткой, рассмеялся. – Ну, а если серьёзно, на таможне товар могут просветить, и, если там что-то обнаружится, вы же сразу на меня укажете! Верно? К чему мне проблемы?

Немец молча кивнул. Игорь вновь углубился в каталог:

– Высота пятьдесят пять, ширина сорок пять. Материал дерево, грунт…

– Что-то она выглядеть слишком… э-э-э… новая.

– Всё верно, Фридрих; это же не оригинал, а всего лишь список, копия. Одна из многих. Этих списков десятки, если не сотни, по всей стране. Оригинал же утерян ещё в 1935 году, когда кафедральный собор разрушили. Списки разные есть; и древние, и свежак. Этот относительно молодой, ему ещё и века нет.

– Девяносто восемь лет, а выглядеть как новый, – Фридрих вновь уставился в икону, словно пытаясь просветить её взглядом насквозь. – Я хотеть знать больше об икона, хотеть знать история её оригинал.

– Ну что ж, хотите знать историю – я вам пару книжек подкину, изучите на досуге, – Игорь кивнул помощникам, и Фридрих проводил взглядом Николу, уплывающего на своём кораблике в темное чрево сейфа.

***

Будильник задребезжал ровно в девять. Кое-как разлепив глаза, Фридрих вновь обнаружил себя в России. С самого утра паршивое настроение. Снова небо хмурится за окном; капельки дождя тихо щёлкают в подоконник.

«Сколько я уже в этом городе?» Немец принялся вспоминать. Выходило, что пошёл всего-то пятый день. «Всего лишь? А чувство такое, ровно я торчу тут пятую неделю!» Кое-как он заставил себя подняться. Голова жутко болела, не стоило вчера засиживаться допоздна. Глубоко за полночь кончил он копания в каталоге и справочнике, которые предоставил Игорь. А толку?

Ну, да, понятно теперь стало Фридриху: образ Николая Чудотворца, обретённый на берегу реки Великой в 1383 году – самая известная, самая древняя святыня Вятской земли. Странно, что он впервые узнал о таком артефакте только сейчас. За все годы плена русские (а с некоторыми он под конец очень близко сошёлся) ни словом не обмолвились ни об иконе, ни о крестном ходе. Впрочем, для той поры, пожалуй, это как раз и не удивительно.

Так вот. С тех самых времён, с четырнадцатого века и почитают не только саму икону, но и место её явления крестьянину Семёну Агалакову, жителю села Великорецкого.