Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

Со всех сторон в беспорядке бежали служители Коркорана, некоторые вооруженные, другие безоружные, но все сильно испуганные и опасавшиеся неожиданного нападения. При виде Коркорана все пришли в себя и несколько набрались храбрости.

— Все оставайтесь на месте! Сугрива! Распорядитесь окружить солдатами дворец, парк и арсенал! — скомандовал он, спокойно направляясь к арсеналу, где он поставил Скиндию.

Подходя к слону, он с изумлением увидел, что тот хоботом прижал к стене какого-то европейца, всеми силами пытавшегося вырваться, но, конечно, вполне тщетно. Всматриваясь, он узнал в этом европейце доктора Сципиона Рускерта.

Коркоран, сдвинув брови и тотчас вспомнив о возникших в нем подозрениях, спросил:

— Как вы очутились здесь, доктор Сципион?

Рускерт, все еще прижатый к стене хоботом слона, притворился будто он не в силах дышать и прикрыл глаза, а в сущности он хотел выиграть время, чтобы обдумать ответ.

— Пусти его, мой милый Скиндиа! — сказал Коркоран.

Слон с очевидным неудовольствием исполнил приказание.

— Государь магараджа, — сказал Рускерт. — Сознаюсь в своей вине и в своей непростительной любознательности, но я за это жестоко наказан.

Говоря это, он улыбался и, видимо, старался избегнуть дальнейших объяснений, но Коркоран вовсе не был расположен шутить и спросил строгим голосом:

— Господин Рускерт, с какой целью пошли вы в арсенал? На каком основании позволили себе нарушить приказ о запрете пропускать, данный часовому? Какой дверью вы проникли туда?

— Государь! — отвечал шпион, начинавший уже сознавать всю опасность своего положения. — Напрасно вы придаете такую важность этому несчастному случаю. Я часто слышал ваши рассказы об этой изумительной бронзовой пушке, отделанной золотом и серебром, вылитой иезуитами в 1644 году для одного из предков Голькара, на которой имеется изображение битвы Рамы против Раваны и битвы обезьян против Ракшасов, как это описывает поэт Валькими. Сознаюсь вам, что я не в силах был противостоять непреодолимому желанию проникнуть в арсенал и срисовать барельефы этой пушки. Я рассчитывал сделать в высшей степени приятный подарок всем ученым обществам Европы, сняв фотографии в десяти тысячах экземпляров. Конечно, я виноват, не подумав о том, что вы не желали, чтобы кто-либо ознакомился с таким редким и драгоценным сокровищем.

Такое извинение казалось весьма правдоподобным, и Коркоран, видимо смягчившись, спросил:

— Но все же, каким образом вы вошли в арсенал? Наконец скажите, кем был произведен выстрел?

Вдруг точно из земли выросло и появилось новое лицо, не дожидаясь вопроса заявившее:

— Это я, государь, выстрелил, я, добрый негр Акажу!

Новоприбывший оказался негром в шесть футов ростом.

Его руки были так же толсты, как ноги огромного человека, а ноги подобны были толстенным деревянным пням, а между тем лицо было чрезвычайно добродушное, и он смеялся, показывая ослепительной белизны зубы.

— А ты, добрый негр Акажу, которого я в первый раз в жизни вижу, каким образом здесь очутился?

— Я сторожил шар в отсутствие массы Кватерквем. А он любопытен, — добавил он, показывая пальцем на Сципиона, — а я верен; вот он и попался: получил выстрел из револьвера в руку.

И действительно, кровь текла из руки доктора Рускерта, но он не обращал на это внимания, очевидно поглощенный ожиданием несравненно более важной опасности. Коркоран сказал:

— Так вот, добрый негр Акажу, расскажи, как произошло дело, так как нет других свидетелей, кроме тебя и слона, а мой бедный Скиндиа, к сожалению, лишен небом дара слова.

Тогда Акажу, переложив справа налево жвачку, которую он держал за щекою, начал объяснять, как происходило дело.

— Масса Кватерквем поручил мне охрану шара. Вот я и спал одним глазом, то левым, то правым. Он взобрался на стену арсенала и делал какие-то знаки кому-то, стоявшему за стеною; потом соскочил вниз, везде шарил, рассматривал и делал карандашом какие-то заметки и отсчитывал бомбы и ядра. Я, очень этим удивленный, открыл правый глаз и внимательно всматривался. Но он продолжал расхаживать и, подойдя к шару, хотел рассмотреть механизм; тогда я выстрелил из револьвера. Он испугался и хотел убежать в главные ворота, но был задержан Скиндией. Хотя и животное, но очень умное!

— Прекрасно, добрый негр Акажу! Вот тебе двадцать рупий. Масса Кватерквем будет очень тобою доволен…

Лицо негра засияло радостью. Он, став на колени перед магараджей, усердно благодарил его.