Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

Придя в отчаяние, Джон хлопотал о переводе в индийскую армию, надеясь там разбогатеть подобно тому, как Клайв, Гастинг и многие другие набобы. [5] Набоб — человек, быстро разбогатевший в индийских колониях. Он без труда добился этого перевода благодаря протекции сэра Ричарда Баровлинсона, баронета, о котором мы уже упоминали выше, состоявшего одним из директоров Индийской компании.

Но хотя Джон Робартс был очень храбр, ему еще ни раза не представился случай отличиться, и он от души желал, чтобы весь Индостан был объят пламенем, ради того чтобы ему, Робартсу, выпало счастье потушить этот пожар и добиться славы Артура Веллеслея, герцога Веллингтона. В силу этого он с утра до вечера рыскал всюду с необычайным рвением, надеясь добыть сокровище, необходимое для того, чтобы купить прелестный коттедж около Кентербери, называвшийся «Робартс-Гуз», и понятно вместе с коттеджем заполучить молоденькую собственницу коттеджа.

Вот и причина, в силу которой он с таким пылом бросился по следам Коркорана и Ситы. В силу же этого он и проснулся ранее других одновременно с Коркораном.

— Ну что же? Вставайте же, господа лентяи! Инглис! Вайтворт! Вставайте! Солнце сейчас взойдет. Барклай нас ждет и нам невозможно возвратиться в лагерь с пустыми руками.

Его горячность подействовала, и вскоре все повставали. Каждый совершал омовения. Из мешков повынимали всякого рода гребни, щетки, мыло и духи и занялись туалетом перед глазами Коркорана; но это зрелище, которое казалось должно бы обрадовать бретонца, напротив, вызвало в нем дурное расположение духа, так как он думал: «Как они счастливы, эти мерзавцы, что могут по обыкновению заняться своим туалетом и быть готовыми явиться хотя бы пред дамами… Что касается меня, я грязен как собака; одежда моя вся покрыта пылью; волосы страшно всклокочены и, вероятно, лицо мое вытянулось и кажется бледным, истомленным, точно я перепуган или скучаю. Сейчас Сита проснется, разбуженная ружейными выстрелами, и если я буду убит, вспоминая меня, будет видеть пред собою какого-то грязного замарашку со всклокоченными волосами… Но что делать? Как избегнуть такого несчастья?»

Он несколько секунд нежно глядел на Ситу и думал: «Как она хороша! Вероятно, ей теперь снится, будто она во дворце отца и что к услугам ее сотня рабов… Несчастная Сита! Кто бы мне сказал третьего дня утром, что я буду чувствовать себя очень счастливым, даже жизнь свою отдать за женщину?.. Неужели же я в нее влюблен?.. Черт возьми! Что же может выйти из этого?.. Нет! Лучше было бы мне спокойно разыскивать рукопись законов Ману!»

Вдруг, взглянув снова в окно, ему пришла в голову счастливая мысль.

Англичане окончили свой туалет и уже укладывали свои гребни, щетки и прочее в дорожные мешки. Коркоран, вынув из кармана белый платок, подал им знак часовому приблизиться и, когда тот подошел, сказал ему:

— Попросите от моего имени господина поручика Джона Робартса подойти к окну; у меня есть важная просьба к нему.

Джон Робартс тотчас подошел с сияющим лицом, полагая, что десять тысяч фунтов стерлингов уже у него в руках, и с торжествующим видом сказал:

— Итак, капитан, вы желаете сдаться на известных условиях? Я знал, что рано или поздно вы будете к этому вынуждены. Впрочем, я не предложу вам тяжелых условий. Эти условия ограничиваются только следующим: отворите нам дверь, передайте нам дочь Голькара и сами последуйте за нами… Я убежден, что Барклай возвратит вам свободу, но под условием немедленного возвращения вашего в Европу… В сущности, Барклай добрый малый…

Коркоран, улыбнувшись, сказал:

— По правде вам сказать, дорогой Робартс, я весьма рад с вами познакомиться, с вами и полковником Барклаем; но теперь, в этот момент, речь идет не о том. У вас там все удобства: ручей с прелестной водой, слуги для чистки ваших сапог и одежды. Не будете ли вы так любезны одолжить мне на четверть часа…

— Черт возьми! — прервал его Джон Робартс, которому эта просьба показалась очень интересной. — Да я вам одолжу все, что вам угодно!

Сказав это, он ушел и тотчас возвратился, лично принеся ему свой дорожный несессер, причем спросил его:

— А как относительно капитуляции?

На это капитан отвечал:

— Прошу меня извинить. Для ответа я прошу четверть часа на обсуждение…

— Совершенно основательно! — воскликнул англичанин. — Да знаете ли, капитан, вы мне очень нравитесь! Сам не понимаю почему, так как сегодня ночью ваша тигрица сожрала моего лучшего друга, этого несчастного Ваддингтона.