Илья Сирота - Профессор Матусос и цирманский зверь

С этими словами профессор ухватился за подоконник, толкнул незакрытое окно и одним движением запрыгнул в комнату зверя.

И вновь, как тогда в Цирмани, Тейе остался один. Но теперь он не испытывал страха, он был полон решимости и даже забыл о мокром сюртуке и потерявших вид бальных туфлях.

В это время зверь привык к темноте и увидел, что шпионские приспособления, торчащие из его тела, одно за другим прячутся. Рога он видеть не мог, но почувствовал в них приятное покалывание, означавшее, что свечение вернулось, причем свечение одного из его любимых цветов — фиолетовое. Зверь хотел позвать охрану, и протянул было руку к колокольчику, но давно забытое ощущение в рогах было настолько приятным, а вид собственного тела настолько — впервые за длительно время — симпатичным, что он решил повременить, просто ненадолго почувствовать себя опять красивым и загадочным.

Шумное появление Матусоса, ввалившего в комнату через окно, напугало зверя. Он снова бросился к колокольчику, но профессор опередил его и выкинул колокольчик в окно. Тот тихо звякнул где-то в мокрой траве и не привлек ничьего внимания. Профессор бесцеремонно зажал зверю рот рукой, и некоторое время они боролись молча. Во время этой борьбы они налетели на уже поверженный ранее зверем стул и рухнули на пол. Грохот вышел изрядный, но последнее время зверь пребывал в дурном настроении и частенько бросал ни в чем не повинные предметы об стены своего жилища. Один увесистый бюст Эрлика XXVIII даже пробил дверь и застрял, торча короной в коридор и вызвав конфуз. Зная такую привычку и недобрый нрав своего подопечного, охрана на топот и шум в комнате старалась внимания не обращать и в покоях зверя не появляться, пока он не звал сам.

Распластанный на полу под изрядной тяжестью профессорского тела, зверь обмяк и прекратил сопротивление. Выждав немного, Матусос просил строго:

— Ну что, господин Зверстренд, поговорим? Или я должен пожелать вашего превращения в жабу?

Зверь затравленно посмотрел на профессора и, поскольку рот его все еще был зажат мощной дланью Матусоса, лишь молча помотал головой. Профессор медленно отпустил руки, поднялся на ноги и помог встать зверю. Зверь тяжело опустился на кровать, а профессор высунулся в окно и втащил в комнату Тейе. Все сели, Тейе, на всякий случай, снова сосредоточился на желании, а Матусос уставился на зверя.

— Рассказывайте, господин Зверстренд! — строго приказал он.

Зверь открыл было рот, но неожиданно разрыдался. Он плакал горько, как ребенок, неуклюже размазывая слезы по морде своими миниатюрными ладошками. Постепенно сквозь всхлипы стала слышаться членораздельная речь.

— Профессор! Они… вы понимаете… поручения… хлюп! Фрейлина Катта… ужасные духѝ… три носа отвалилось, прежде чем я смог прочитать её записку… Обещали помощников… Все ненавидят… Я отвратителен!

— Соберитесь, зверь! — профессор протянул зверю платок.

Тот театральным жестом приложил платок к глазам. Было видно, что прежний, элегантный зверь, занятый самолюбованием и умеющий производить впечатление, возвращается.

Придя в себя, зверь поведал своим ночным гостям грустную историю своего превращения. Один, самый упорный глазок на длинном стебельке, никак не желал исчезать, и зверь предъявил его профессору. Тот внимательно рассмотрел диковинку, насколько позволял свет ночника со свечкой, и сделал несколько заметок, цокая от удивления языком. Тейе же был настолько погружен в процесс желания, что стоило ему только взглянуть на глазок, как тот сразу же испуганно спрятался.

— Понимаете, профессор, — говорил зверь, уже вполне овладевший собой и вновь обретший свой бархатный тембр. — Что, в сущности такое, придворная жизнь? Обман, милейший профессор, один только обман. Вы знали, например, что у королевского гвардейского полка сабли деревянные уже почти полвека? Когда-то полк забыл их на маневрах в какой-то деревне. Было страшно в этом признаться, и тогдашний командир приказал быстро выстругать деревянные из ближайшего забора. Выстругали, покрасили серебряной краской, сошло с рук. А с тех пор так и повелось. У них, видите ли, даже такая традиция теперь — новичок себе должен сам соорудить саблю и сам покрасить. Парни из богатеньких семей щеголяют саблями из красного дерева или даже из каменного. Один умник и вовсе умудрился оторвать планку от оконной рамы в покоях самого короля и пустить ее в дело. Когда это обнаружили, он с гордостью сообщил, что таким образом покой короля всегда в его руках. Шутник!