Илья Сирота - Профессор Матусос и цирманский зверь

Матусос знал заранее, что добром зверь с трибуны не уйдет, но и не дать ему обратиться к «братьям транчанам» не мог. Поэтому пришлось пуститься на хитрость: пригодилось умение вязать узлы, полученное во время плавания в Цирмани. Тюрбан на голове зверя завязывал лично профессор и использовал при этом такой хитрый узел, который сам постепенно развязался в тот самый момент, когда публика была уже готова выражать недовольство вслух.

Зверь, как ни в чем не бывало, рассуждал о том, как незаслуженно быть таким замечательным и таким одиноким, когда тюрбан в один миг развязался, и его ткань змейкой соскользнула на пол. Перед взором публики предстали переливающиеся фиолетовым и пурпурным рога. Раздраженное бормотание и кряхтение зала разом стихло, раздался всеобщий вздох, и воцарилась мертвая тишина.

Зверь сначала ничего не заметил и произнес еще одну-две витиеватых фразы, но потом почувствовал неладное. Он огляделся по сторонам, быстро коснулся рукой рогов и все понял, но не растерялся. Зверь обвел публику сияющим взором, давая понять, что все так и было задумано, ловко сбросил с себя пальто, и, выйдя во всем своем зверином великолепии из-за трибуны, произнес:

— Тем зверем был я. И вот я перед вами!

Зал ахнул, а затем разом заговорил, закричал и зааплодировал. Несколько дам пытались было упасть в обморок, но передумали, понимая, что на них все равно никто не обратит внимания.

Довольный произведенным эффектом, зверь пару раз прошелся по сцене туда-обратно и сел на стул рядом с профессором Матусосом. Тот дал публике некоторое время, чтобы прийти в себя, а затем жестом призвал всех к тишине. Зрители покорно притихли.

Профессор кратко поведал об удивительной истории поисков зверя, весьма ехидно обрисовал роль СВОРА и Мурджипурджи и закончил рассказ упоминанием об удивительном свойстве зверя меняться. Публика слушала, затаив дыхание. Матусос поднялся с места и объявил, что изменчивость зверя будет продемонстрирована на практике. На этом месте одна опытная дама упала в обморок, верно рассчитав момент, чтобы привлечь внимание. Ее быстро привели в чувство, так что она ничего из зрелища не упустила.

Профессор потратил некоторое время на то, чтобы настроить публику на работу и репетировал с ней всеобщий страх (попросил всех подумать о проигрыше овцы-фаворита на бегах) или просил представить нечто невыносимо прекрасное (дымящийся обед с горячим пирогом). А затем настал черед настоящего эксперимента.

Далеко не все желающие посмотреть на легендарного цирманского зверя поместились в зал, довольно-таки большая толпа стояла под дверью главного зала и напряженно вслушивалась в звуки, доносившиеся оттуда. Громовой хохот аудитории, внезапно обрушившийся как обвал, несказанно озадачил слушателей из коридора. Что же в научном эксперименте могло быть настолько смешным?

Да и те, кто был в тот день в зале, не могли потом точно описать, что же за форму принял зверь, когда профессор попросил зал захотеть, чтобы зверь стал очень смешным. Уважаемая газета «Вечерний тутрсондский сплетник» на следующий день во всех подробностях описала и ставшие тонкими и неустойчивыми ножки, и большие мясистые уши, и нелепый короткий хобот, внезапно свесившийся с морды зверя, и голый розовый хвостик, грустно повисший у зверя с оборотной стороны. Но все это было совершенно не то, читать это было всего лишь забавно. А вот видеть это было невозможно, уморительно смешно. Публика смеялась до рези в животах и утирала слезы.

И вновь профессор попросил у публики тишины. Настал момент испугаться. И зверь не подвел. Тут уж в обморок падали совершенно искренне, среди потерявших сознание был замечен даже бравый начальник туртсондских пожарных. И опять же, приведенное «Сплетником» перечисление когтей, клыков, шипов и чешуй вызывало лишь отвращение, а вовсе не тот глубокий панический ужас, который навел вид зверя на сидевших в зале. Относительно неплохо справился с изображением зверя в его жутком образе транский гений тех времен, художник Вруппл. Но злые языки поговаривали, что он рисовал вовсе не зверя, а свои ощущения от злоупотребления горячительными напитками.

Напоследок профессор приберег образ зверя как воплощение прекрасного. С этим образом вышла небольшая заминка, ведь боятся все примерно одного и того же, вот восхищаются очень даже разным. Зверь долго не мог принять окончательную форму, становился то гончей овцой, то гигантской пивной кружкой, но в конце концов, с помощью Матусоса превратился в грациозное животное с небольшими переливающимися рожками и таинственными черными глазами. Все были в восторге и восхищении.