Василий Щепетнёв - Швейцарское Рождество

Арехин только улыбнулся.

— Да я и сам расскажу Владимиру Ильичу, — решился франт.

— Не сомневаюсь, — ответил Арехин. И закрыл дверь. Не хватает еще, чтобы их застали хозяева.

К такому же выводу пришел и франт; во всяком случае, of прекратил бесплодные попытки проникнуть в чужую дверь i ушел восвояси.

Итак, какова позиция? Некие литераторы, возможно, эмигранты-революционеры, выбрали «Грузельгешихтен» местом встречи. Отдохнуть, ничто человеческое литераторам не чуждо, но и дело делать. Прибывший первым должен был привезти что-то важное. И, не дождавшись других, ушел любоваться видами в красотами. Беда не в том, что ушел, беда в том, что не вернулся. Именно так, по-видимому, представляется ситуация литераторам на отдыхе. Вот и пытаются завладеть тем, чем завладеть законным швейцарским путем не могут. Что хотел найти франт? Деньги? Документы?

Кто их, карбонариев, знает. А тут еще он, Арехин. Вдруг — агент охранного отделения? Что ж с того, что молод и образован, в агенты дорога никому не заказана. Решено: завтра с утра он съедет, вернется в Майринген. Встретит рождество среди пирожных. Глянет одним глазком водопад — и съедет.

Он вставил беруши, чтобы не отвлекаться на всякий шум, разделся и улегся. Постель была в меру жесткой, белье — свежим, спи да радуйся.

Поначалу сон не шел, бродил где-то по окрестностям, но к трем часам пополуночи Арехин уснул. И то хорошо. Все же новое место. Обычно на новом месте и сны были новыми, и «Gruselgeschichten» исключением не стал, явив с виду простые, пасторальные сюжеты: луг, бабочки, цветочки, но ни гоняться за бабочками, ни просто пройтись по лугу не хотелось. Вдруг это не луг вовсе, а бездонная трясина?

Он проснулся, не узнав ответа. Проснулся за минуту до того, как брегет, подарок дедушки к окончанию гимназии, заиграл марш Радецкого, задавая дню темп бодрый и наступательный. Раз так, то будем наступать.

К завтраку он спустился сопровождаемый маршем, звучащим в душе. Чуть позже франта, чуть раньше остальных.

Ел бодро, но мало: бутерброд с маслом да чашка кофе. Обменялся со всеми нейтральными фразами, с франтом — многозначительными взглядами, вот и все общение.

После завтрака Феликс вновь сказал, что все они тревожатся о своем товарище.

— Скорее всего, ваш товарищ преспокойно отдыхает в Вилленгене, — ответил Вальтер.

— А не скорее всего? — не отставал Феликс.

— Он может попытаться вернуться сюда, хотя по такой погоде это сложно, если вообще возможно.

Все посмотрели в окно. Снег перестал, небо голубело, а горы в лучах восходящего солнца окрасились в нежный розовый цвет.

— А что сложного-то? Встал на лыжи да побежал.

— Мне ваш товарищ показался далеким от лыж, — возразил Вальтер.

— Ну, тогда я сам пойду к нему.

— Не зная дороги?

— Вы говорили о проводнике.

— Вызвать проводника нетрудно, но, поверьте, это будут напрасные хлопоты. Если вы настаиваете, я сам проведу вас через водопад в Вилленген.

— Вот и отлично. Глядишь, где-то на полпути мы и встретим пропавшую душу. — У франта в душе, верно, тоже звучали марши.

Выйти на прогулку решила вся мужская часть постояльцев. И действительно, что делать в гостинице в такой приятный день? Потому и Арехин не оказался в стороне.

— Идите, идите, а я немножко поработаю, — напутствовала их Надежда Константиновна.

Лыж хватило на всех. Но, оглядев компатриотов, Арехин засомневался: вид у них был совершенно неспортивный. Да и у него самого тоже. Один лишь Вальтер выглядел естественным, что и не удивительно, он здесь живет.

Они пустились в путь. Ветер дул с юга; потеплело, и потеплело существенно.

Через четверть версты стало ясно, что прогулка окажется непростой: снег налипал на лыжи, и каждая весила вдвое, а потом и втрое тяжелее, чем вначале. Скользить по снегу не получалось, приходилось переступать, тратя силы и потея в теплой одежде.

— Да, вы, Вальтер, правы. Это не для нас, — первым признал очевидное Ильич, остановившись с видом «ни шагу вперед». — Дойти до водопада мы, может, и дойдем, но вот вернуться будет чертовски тяжело.

Вальтер выглядел много бодрее остальных, но никакого превосходства не выказывал.

— Фен, — сказал он рассудительно. — В такую погоду и подготовленному человеку идти сложно. Завтра или послезавтра похолодает, и вы проделаете путь шутя, но сегодня…

— Сегодня мы вернемся назад, — решил Ильич. — Знаю я эти фокусы природы, пробовал. Без крайней нужды никому не посоветую.

Лев Давидович молча стал разворачиваться.