Гастон Леру - Невеста Солнца [Роман]

— Это что же значит?

— Тетушка Агнесса и старая Ирена, заучившие наизусть все местные легенды, объяснят вам это лучше моего. По-видимому, это что-то вроде античной весталки.

— Мария-Тереза, никогда ваш батюшка, маркиз Кристобаль де ла Торрес, не согласится взять в зятья Раймонда Озу.

— Не говорите глупостей. Мой батюшка сделает то, что я хочу. Позвольте мне только самой выбрать благоприятный момент, чтобы сказать ему — больше я ни о чем вас не прошу — и не взвинчивайте себя. Никакого романа не будет, и через три месяца мы самым прозаическим образом повенчаемся в Сан-Доминго. Уж в этом я вам ручаюсь…

— Но у меня ни гроша за душой.

— Вы молоды, здоровы, мы любим друг друга — чего же еще! Перу — золотое дно: есть чем заняться инженеру… Я уже заранее заинтересована вашими будущими работами… Мы вместе съездим в Куско…

— Мария-Тереза!.. Мария-Тереза! Как я вас люблю! как я счастлив, что могу сказать вам это!.. Почему мы так и расстались, не сказав об этом друг другу в Париже?

— Потому что мы не знали… Живешь рядом, видишься каждый день… как друзья, как добрые товарищи… потом расстаешься… и вдали, в разлуке… убеждаешься, что любишь…

— О, я и раньше знал, что люблю вас.

— Да, но первой об этом сказала вам я.

Они взялись за руки и некоторое время стояли молча.

Внезапно на дворе послышался какой-то шум — и почти тотчас же дверь отворилась. В комнату ворвался перепуганный служащий. При виде незнакомого гостя он смутился и запнулся на первом слове… Мария-Тереза приказала ему говорить, и Раймонд, недурно знавший испанский язык, понял, что случилось несчастье.

— Там, на островах, было целое сражение между индейцами и китайскими кули. Один кули убит, трое серьезно ранены.

Мария-Тереза приняла это известие совершенно спокойно. Только спросила сухо и сурово:

— Где это было?.. На Северных островах?

— Нет — в Чипче.

— Разве Гуаскара не было с ними?

— Был. Он и вернулся с ними. Он здесь.

— Позовите его сюда.

Служащий вышел, а минуту спустя в дверях появился великолепный индеец. Как ни хорошо владела собой Мария-Тереза, этот был еще невозмутимей ее. Молодая девушка снова уселась за конторку. Индеец спокойно подошел к ней, на ходу полным благородства жестом снимая огромную шляпу. Это был уроженец Трухильо — края самых рослых, красивых и сильных людей, где всякий считает себя потомком самого Манко Капака, первого царя из рода инков. Его густые черные волосы ниспадали на плечи, обрамляя профиль, словно высеченный из красной меди. Во взоре его, устремленном на Марию-Терезу, была какая-то странная нежность, которая сразу не понравилась Раймонду. Индеец был задрапирован в пончо — плащ ярких цветов. За поясом у него торчал из ножен нож.

— Расскажи мне, как это произошло, — строго сказала Мария-Тереза, не ответив на его поклон.

Несмотря на свое хладнокровие, индеец, видимо, несколько смутился от такого холодного приема в присутствии чужого и заговорил на языке кечуа. Но молодая девушка тотчас же попросила его говорить по-испански, вдобавок строго заметив, что в хорошем обществе не принято говорить при чужом человеке на непонятном ему языке. Индеец нахмурился от этого выговора и с минуту презрительно, свысока, смотрел на Раймонда.

— Я жду, — сказала Мария-Тереза. — Твои индейцы укокошили моего китайца.

— Бесстыдный сын Запада смеялся над тем, что наши индейцы зажгли коэты [7] Фейерверк. в честь новой луны.

— Я плачу жалованье индейцам не за то, чтобы они забавлялись пусканием ракет.

— Это был благородный праздник новой четверти луны…

— Да, сегодня четверть, завтра половина, потом полнолуние… А солнце… а звезды… а католические праздники: одних этих целая уйма… Твои индейцы только и знают, что праздновать. Лентяи, пьяницы! Я их потому только и терпела, что они — твои друзья; но раз они начинают убивать моих слуг, которые служат мне лучше их, я больше терпеть не стану.

— Бесстыдные сыны Запада не слуги тебе — они не любят тебя…

— Они работают.

— За грош… У них нет и капли достоинства… Собачьи дети!

— Они мне служат, а твоих я держу только из жалости.

— Из жалости!

Индеец словно выплюнул это слово. И, взмахнув рукой, потряс над головой кулаком — жестом угрозы и отчаяния… Но рука его тотчас же опустилась… Он направился к двери, но прежде, чем отворить ее, обернулся и с порога бросил Марии-Терезе скороговоркой несколько фраз на языке кечуа. Глаза его метали молнии… Он гордо завернулся в свой яркий плащ и вышел.