Гастон Леру: Невеста Солнца [Роман]

Разговор закончился обменом учтивостями; потом внизу хлопнула дверь… Раймонд, волнуясь все больше, шагнул к веранде и заглянул… На веранде сидела молодая женщина редкой красоты, но лицо у нее было строгое. Может быть, работа, которой она была в данный момент занята, придавала ей такой строгий вид: она просматривала большие кассовые книги, наводя какие-то справки, и вписывала цифры в крохотную записную книжечку; книжечка висела на золотой цепочке, охватывавшей прелестную, стройную талию. Вероятно, оттого, что работа эта поглощала все внимание молодой девушки, брови ее были сдвинуты, между бровей залегла складка, и профиль казался суровым. В этой женщине не было и следа томности креолок, не было и типичной испанской красоты, если не считать роскошных черных волос. У нее было тело Кармен и голова Минервы — голубоглазой Минервы, богини мудрости, из которой вышла бы превосходная конторщица. Наконец она подняла голову.

— Мария-Тереза!

— Раймонд!

Огромная зеленая книга с шумом свалилась на пол. Молодая девушка подбежала к окну. Раймонд схватил ее руки и не выпускал, покрывая их поцелуями… А она — она смеялась… смеялась от радости, что видит его, такого высокого, сильного, красивого, с золотистой бородкой, делавшей его похожим на ассирийского волшебника.

— Ну, как дела с гуано?

— Недурно. А ваши?.. Но ведь вас ждали только завтра.

— Мы сэкономили одну остановку.

— Как поживает моя маленькая Жанна?

— О, моя сестра уже совсем большая: у нее скоро будет второй ребенок.

— А Париж?

— В последний раз, когда я видел его, шел проливной дождь.

— А Сакре-Кер? [5] Женский монастырь, являющийся вместе с тем и закрытым учебным заведением для девиц из аристократических семейств.

— Ну, там-то я, понятно, не бывал после вашего отъезда.

— Говорят, он продается.

— Как я жалею, что я недостаточно богат, чтобы купить его… если б можно было взять оттуда только приемную… тот уголок, где мы сидели, поджидая вас и Жанну…

— Позвольте… А где же ваш дядюшка? Куда вы его девали?

— Не захотел бросить свою коллекцию — так и остался на пароходе. Все что-то записывает, словно Америку открыл… Но где же у вас дверь? Боже мой, где же дверь?.. Я не смею влезть к вам через окно… И потом — я вам мешаю…

— Страшно. Тем не менее, обойдите вокруг дома — первая дверь направо — и постучитесь, прежде чем войти.

Справа были огромные ворота со сводами; они вели в огромный двор, где суетилась и сновала целая армия китайских кули [6] Носильщики. и индейцев-кечуа. Большие нагруженные телеги с грохотом въезжали под своды ворот; другие порожняком выезжали обратно в гавань. «И она тут всем верховодит!» — с радостным трепетом подумал молодой инженер.

Она ждала его на пороге конторы, радостно улыбаясь.

Она заперла дверь и подставила ему свой лоб.

— Поцелуйте меня.

Смущенно и робко он поцеловал ее в пышные волосы. Это было впервые. Она была взволнована гораздо меньше. И, видя, что он стоит растерянный, не зная, куда деть руки и восторженно любуясь ею, она первой спросила:

— Значит, мы любим друг друга?

— О! — молодой инженер стиснул руки так, что пальцы хрустнули.

— Почему же мы раньше не признались?

— Разве теперь уже поздно?! — в ужасе вскрикнул Раймонд.

— Успокойтесь — нет. Я только что отказала моему четвертому жениху, дону Алонсо де Куэльяру: в Лиме это, пожалуй, самая блестящая партия, милый мой Раймонд! Отец жутко взбешен. Кстати, вы и не спросите, как поживает мой отец?

— О! простите… Ну да, конечно, и отец, и братья… Я совсем растерялся, поглупел… я только все смотрю на вас…

— Мой милый папочка чувствует себя превосходно. И очень рад вашему приезду, то есть, главным образом, приезду вашего дядюшки, так как вы, собственно, не в счет. Он счастлив возможности принять у себя академика, известного ученого. Вот уже месяц, как он только и говорит об этом — и в своем клубе, и в географическом обществе, где его выбрали секретарем. О да, мой папочка — человек занятой… он занимается археологией… Он всюду велит копать землю в надежде разыскать кости наших предков… Его это так занимает… Никогда еще он не казался таким молодым и таким оживленным… Когда вы поближе его узнаете, вы очень его полюбите.

— Но сейчас… вы только что сказали: он взбешен.

— Еще бы! Я ведь уже засиделась в девках… Двадцать три года… Да-с, сударь мой… И вот, за меня сватаются подряд четыре молодых, красивых и богатых сеньора, а я им подаю карету… Знаете, как меня прозвали в Лиме? Дева Солнца.