Жан-Мишель Генассия - Обмани-Смерть

Я один в ответе и не ищу оправданий. Я мог бы сказать, что не знаком с обычаями страны, где родился, что я, как все белые люди, уверен в превосходстве социальной организации западных стран, но в действительности мы презираем и пытаемся переучить тех, кто думает не как мы и живет иначе.

Абхинава убили из-за меня. Я виноват. Я раздавлен. Ничего хуже после отъезда из Дели случиться не могло. Я никогда не сумею исправить содеянное. Абхинава убили, потому что он доверился мне. Виджей Банерджи предупреждал, а я не захотел слушать – великие принципы помешали. Удары судьбы заставили меня усомниться не только в убеждениях, но и в себе самом. Я разбит. Уничтожен. Я потерялся.

Я думал, что меня освободят сразу после заседания суда, прокурор ведь отозвал обвинение.

Адвокат Виджея Банерджи предупредил, что этого не случится, пока действует ордер, выданный судьей в Тривандраме. Аннулировать его может только верховный суд Кералы.

– И как долго это будет продолжаться?

– Некоторое время.

Мне снова надели наручники и препроводили в тюрьму «Тихар», которая считается самой большой в мире. Я удостоился одиночной камеры. На следующее утро меня навестил Виджей Банерджи. Он рассказал, что связался с адвокатом из Тривандрама и договорился, что тот подаст прошение об освобождении в Верховный суд штата. По мнению юриста, ждать придется неделю-другую, не больше, тем более что Малкольм Рейнер предложил заплатить отступные «оскорбленным» полицейским.

– Господин Рейнер хотел бы знать, продолжите ли вы после освобождения искать его сына.

– Алекс жив. Он совершеннолетний и волен поступать по собственному разумению. После всего случившегося настаивать бессмысленно.

– Мы не судьи нашим клиентам, Томас. Малкольм хочет вернуть сына и готов за это платить. Понимаете?

– А я устал и жажду одного – отдохнуть.

– Ничего удивительного, убийство Абхинава стало для вас тяжелым ударом.

Виджей попал в точку и сумел причинить мне боль.

– Вы правы…

Мы сидели и молчали – говорить было не о чем. За моей спиной переминался с ноги на ногу охранник.

– Пока вы не приняли решения, хочу вам сообщить, что с кредитки Алекса снова снимают деньги, – сказал детектив. – По сто-двести долларов в неделю. На юге страны, в Тамил-Наду, в Мадурае, несколько раз в Бангалоре – последний раз позавчера. Что будем делать? Заблокируем карту?

– Ни в коем случае!

Виджей Банерджи улыбнулся. Кивнул. Мне показалось, что он искренне обрадовался.

– И еще… – Он не закончил фразу. – Нет, забудьте.

Девять дней спустя я получил уведомление: верховный суд Кералы отпускал меня на волю.

Я оказался за воротами, и внешний мир встретил меня неприветливо: дул холодный порывистый ветер, небо было затянуто черными тучами.

В кино герой выходит из тюрьмы с легким сердцем и полной грудью вдыхает воздух свободы. Француз или итальянец мечтает о чашке кофе, англичанин бежит в бар, выпить пинту пива.

Рядом с «острогом» паба не оказалось, настроение у меня было мрачное, так что пришлось нарушить традицию. Планов я не строил и плохо представлял, что будет дальше.

Все мои мысли занимала Дина. Она испарилась и, скорее всего, забыла обо мне.

В длинной очереди, стоявшей у ворот тюрьмы, я не увидел Виджея Банерджи. Он не только не явился сам, но даже не прислал кого-нибудь из сотрудников.

Такси и рикши ждали пассажиров на правой стороне площади, но я не сел в машину – не знал, какой адрес назвать, а кроме того, хотел прогуляться, идти пешком, пока не кончатся силы.

Небо хмурилось, где-то далеко гремел гром. Я шагал через площадь и вдруг услышал, как меня окликнули по-английски:

– Томас! Томас, ты что, не слышишь?

Я обернулся. На остановке ждали автобуса человек двенадцать индийцев, а ко мне, хромая и тяжело опираясь на трость, направлялся высокий пожилой европеец в джинсах и серой куртке. Он был худой, сутулый, с редкой бородой и странно знакомым лицом.

– Черт побери, Томас, ты что, не узнаешь меня?

Боже, как он изменился…

– Папа?

– Что с твоим носом?

– Не слышу…

– Ты подрался?

– Говори громче, у меня в слуховом аппарате сдыхает батарейка.

– Ты оглох?

– Что ты тут делаешь?

– Твой друг-детектив предупредил, что тебя сегодня выпускают, я уже три часа жду. Выглядишь ужасно, болеешь?

– Да нет, все в порядке. Говори громче, здесь ужасно шумно.

Я подставил правое ухо, он наклонился и повысил голос: