Вадим Белов - Мир приключений, 1918 № 03

Герцогъ посмотрѣлъ на дѣвушку, замѣтилъ розовый румянецъ гнѣва на ея щекахъ и гордый поворотъ ея красивой головки. Почти тотчасъ же его глаза обратились на спаньеля, который шумно подлизывалъ расплескавшееся по полу вино.

Герцогъ позвалъ собаку, она подкралась къ его ногамъ странными ползущими движеніями. Ея выпуклые глаза подернулись стеклянистымъ налетомъ; спаньелъ посмотрѣлъ въ лицо де-ла Тура, упалъ на бокъ и затихъ.

Герцогъ наклонился, поднялъ съ пола пустой кубокъ и понюхалъ оставшіеся въ немъ поддонки. Онъ засмѣялся; отъ такого смѣха въ жилахъ многихъ людей леденѣла кровь.

— Вотъ какъ, господинъ мой шутъ! — сказалъ онъ. — Вы подносите моимъ гостямъ ядъ? Можетъ быть, еще до утра вы пожалѣете, что сами не выпили отравы. Мадемуазель, мы увидимся съ вами за ужиномъ. А до тѣхъ поръ — прощайте. За мной, шутъ!

Онъ повернулся къ двери, шутъ двинулся за нимъ, но, проходя мимо кресла, на которомъ все еще сидѣла Клодъ, пріостановился такъ близко отъ нея, что коснулся ея колѣнъ. Подъ краской никто не угадалъ бы выраженія его лица.

— Можетъ быть, мы съ вами встрѣтимся на небѣ, мадемуазель, если дѣйствительно Господь прощаетъ такихъ грѣшниковъ, какъ я. А до тѣхъ поръ, прощайте.

Онъ наклонился, чтобы поцѣловать ея руку и, оставшись одна, Клодъ съ удивленіемъ и страхомъ увидѣла, что на ея колѣняхъ лежалъ стилетъ.

— Значитъ, мы будемъ ужинать вдвоемъ? — спросила Клодъ.

Она окинула взглядомъ комнату, въ которой стоялъ столъ.

Врядъ ли красавица знала, что окружавшія ее вещи были добыты путемъ беззаконныхъ боевъ и грабежей. Пылавшіе по стѣнамъ факелы обливали свѣтомъ дорогія затканныя серебромъ и золотомъ драпировки, тяжелыя рѣзныя кресла, стулья и лари. На накрытомъ столѣ мерцали восковыя церковныя свѣчи, вставленныя въ подсвѣчники, украденные съ алтарей. Свѣтовые блики переливались на чеканкѣ металлическихъ чашъ и кубковъ, перебѣгали по гранямъ хрустальныхъ жбановъ и кувшиновъ; осыпанныя драгоцѣнными камнями золотыя и серебряныя украшенія стола сверкали милліонами искръ.

Сама Клодъ, точно обреченная на смерть жертва, была одѣта въ роскошное платье, которое до нея носила убитая женщина. Вся въ серебряной парчѣ и въ жемчугахъ, она казалась самой прекрасной драгоцѣнностью въ этой комнатѣ, полной рѣдкихъ цѣнныхъ вещей. Гордость блистала въ ея глазахъ, ужасъ напол нялъ ея сердце.

— Значитъ мы будемъ ужинать вдвоемъ?

— Почему бы и нѣтъ, красавица? — сказалъ герцогъ и, замѣтивъ, что его кубокъ пустъ, осыпалъ проклятіями прислужника, стоявшаго позади его кресла. — Кого хотите вы призвать сюда?

— Мнѣ хотѣлось бы видѣть шута? — отвѣтила дѣвушка. — Гдѣ шутъ?

— Шутъ въ цѣпяхъ. Завтра утромъ вы увидите, какъ онъ умретъ.

Она ощутила смертельную слабость.

— За что? — спросила Клодъ.

— За то, что онъ воспротивился моей волѣ. Благоразумный человѣкъ не противится мнѣ… не дѣлаетъ этого и благоразумная женщина. Хорошо будетъ, если вы запомните мои слова.

Клодъ посмотрѣла на Ивъ сво. ми темными глазами, которые горѣли ненавистью, прикрывавшей страхъ. Тѣсная комната, полная запаха вина, цвѣтовъ и пряной пищи душила ее. Клодъ казалось, что кругомъ себя она слышитъ стенанія давно умершихъ мужчинъ и женщинъ, шаги призрачныхъ ногъ, мистическіе шорохи.

— Вы, не кушаете, моя прекрасная бѣлая роза, съ глазами ночи. Если вы не голодны — пейте. Выпейте со мной. Наполни мой кубокъ и прочь! — кинулъ онъ черезъ плечо слугѣ.

— Вы бѣлая роза, — возвращаясь къ прежней темѣ, продолжалъ де-ла Туръ, — а я люблю розы красныя. И все же ваша красота бьетъ въ голову, какъ вино.

Герцогъ схватилъ хрустальную кружку, осушилъ ее и бросилъ въ уголъ, гдѣ она со звономъ разлетѣлась на тысячи кусковъ.

— Это въ честь вашихъ глазъ, — произнесъ Ивъ, внезапно поднялся съ кресла, шагнулъ къ Клодъ и замеръ, глядя на нее широкими глазами. Она тоже поднялась и, гордая, полная отчаянія, стояла въ своемъ роскошномъ нарядѣ, держа въ рукѣ, прижатый къ груди стилетъ.

— Бросьте кинжалъ, — сказалъ герцогъ. — Развѣ вы не моя плѣнница? Развѣ я не могу поступать съ вами, какъ хочу?

— Можетъ быть, — отвѣтила она. — Но моя жизнь принадлежитъ мнѣ, и я прерву ее, если вы сдѣлаете ко мнѣ хоть одинъ шагъ.

Въ теченіе долгой секунды дѣвушка и герцогъ смотрѣли другъ на друга черезъ приведенный въ безпорядокъ столъ, онъ сыпалъ такими словами, какихъ Клодъ раньше никогда не слыхала; она молчала, спокойная, полная презрѣнія, но въ душѣ смертельно испуганная.