Александр Сабуров - За линией фронта

— Здорово, землячок! — первым заговаривает Рева. — С дороги сбились. Как в Ямное пройти?

— В Ямное?.. Да вы оттуда идете. К нам ведь одна дорога — из Ямного. Другой нет. В тупике живем… Как же так получилось?

— Да вот так и получилось. Послали нас, дорогу плохо рассказали, мы и заплутали… А это что за место?

— Ляхов. Урочище Ляхов.

— Ну вот, — и Рева сокрушенно качает головой, хотя по глазам вижу — доволен Павел. — А как в Пролетарское пройти?

— Сюда надо, — мужчина показывает на север. — Прямо по лесу километров пятнадцати не будет. Только прямо вам одним не пройти. Ну, а через Красную Слободу — тридцать, а то и все сорок потянет… Да вы заходите в хату, переночуйте, — приглашает он. — Куда бы ни пошли, только к утру до села доберетесь. Глядите — уже вечереет.

За полчаса успеваем подружиться с хозяином. Зовут его Никитой Самошкиным. До войны он работал лесником, фашистов ни в Ляхове, ни в округе до сих пор не видел.

— И, надо полагать, до зимы не увижу, пока болота не замерзнут. Сами знаете — дорога к нам немощеная.

— А партизаны? — спрашиваю я.

Никита оглядывается на хозяйку — она возится у печи, готовя обед, — и, наклонившись ко мне, шепчет:

— Есть, — и глаза у него такие, как у парнишки, сообщающего такую радостную, такую волнующую новость, о которой можно или кричать или говорить шепотом. — Сам видел. В лес шли. Трубчевцы.

— Связаться с ними можно?

— Куда там! Такое творится вокруг. Да разве найдешь их в нашем лесу?

Хозяйка радушно приглашает к столу. Рева приносит сумку от противогаза и, явно рассчитывая на эффект, медленно вынимает одну за другой консервные коробки с яркими заграничными этикетками.

Хозяйка удивленно оглядывает все это богатство, переводит глаза на Реву и сразу же мрачнеет. Куда девалось ее радушие! Рывком сует она обратно в печь только что вынутый чугунок с кашей, молча ставит на стол вареную картошку и отходит к печи.

— А ты что же, хозяюшка? — недоумевает Рева. — Сидай с нами. Попробуй заморский харч.

— Благодарствуйте, — не оборачиваясь, бросает она через плечо. — Чужое нам без надобности. Уж мы как-нибудь своим пропитаемся. Свое-то хоть и без разносолов, зато честное, — и она решительно направляется к двери.

— Стой! — гремит Рева, вскакивая из-за стола. — Стой! О якой чести говоришь? Да ты что же, хозяйка, меня за подлеца считаешь? За Иуду? Думаешь, честь свою продал за эти баночки, будь они неладны?.. Нет, погоди! — Рева берет хозяйку за плечи и резко поворачивает к себе. — Дивись в мои очи! Дивись!.. Ну? Такие очи у Иуды?.. Да як же ты…

Долго приходится нам убеждать хозяйку, что консервы трофейные, что они добыты в бою, что мы свои, советские люди.

Наконец, поверив, она садится за стол. Рева накладывает ей полную тарелку, мешая сардины, плавленый сыр, пшенную кашу, картофель. Смущенно улыбаясь, она пробует это странное месиво, а Рева ораторствует:

— Цей сыр из Голландии, це рыбки из Франции. Мясо из Австралии. Сало наше. А своего, немецкого, — ничего. Разумеешь, якие бандюки?

Хозяйка неожиданно отодвигает от себя тарелку и настороженно смотрит на Реву.

— Шо? — удивляется тот.

— А те… бандюки за баночками не придут? — тихо спрашивает хозяйка.

— Ни! — весело смеется Рева. — Ну, як такое может быть, чтобы мертвяки ходили?.. Ни! Кушай себе на здоровьице, хозяюшка…

Следующий день выдался ясный и солнечный. Я сидел у окна. Передо мной на подоконнике лежала тетрадь. В окно была видна полянка около дома, сосняк и единственная дорога, ведущая в Ляхов.

Ночью, очевидно, ударил крепкий заморозок, он сковал щедро напоенную влагой землю, и осеннему солнцу оказалось не под силу разморозить ее — полянка подсохла, и только посредине блестела небольшая лужица. Солнце медленно поднималось над лесом, словно ему некуда торопиться: в эту осеннюю пору его путь по небу был действительно короток. Приближалась зима.

Утром хозяйка нагрела воду, я долго мылся, брился, приводил себя в порядок и вот сейчас сижу у окна и намечаю первые вехи нашей партизанской борьбы.

Еще вчера первоочередной, главной задачей были поиски базы. Сегодня это уже позади: на первых порах едва ли можно найти лучшее место, чем Ляхов — этот поистине медвежий угол. У нас уже есть кое-какой запас продуктов и боеприпасов. Ларионов и Абдурахманов хранят наши трофеи у «Вороньей деревни», и сегодня на рассвете Рева с Никитой отправились за ними, чтобы привезти сюда наше богатство.