Сергей Танцура: Остров быка

– А кто вытащит оттуда нас? – рассудительно возразил ему Эфиокл. – Вы же видите, господин: пламя такое, что я даже не могу подойти к двери, не то что войти в нее.

Действительно, даже стоя в нескольких шагах от дома, Хорив ощущал несущийся от него нестерпимый жар, от которого волосы на его голове уже начали трещать и завиваться, готовые вот-вот вспыхнуть. Тем не менее Хорив упрямо топнул ногой, и в его глазах старый раб заметил выражение, какое он видел во взгляде его отца, протоспатора Борея, да и то лишь на поле боя.

– В гинекее есть другой вход, – настойчиво произнес мальчик, и стало ясно, что этот спор он уступать не намерен. – Возможно, огонь туда еще не добрался.

– Ну, ладно, – вздохнул, признавая свое поражение, Эфиокл. – Я посмотрю…

Они успели в последний момент. Комната, в которой прятались дети, была полна дыма, и пламя уже лизало ее порог. Перепрыгнув через растерзанный труп их матери, тихой и скромной при жизни Ксеоны, Эфиокл метнулся к малышам и буквально за шкирки вытащил их из-за перевернутой лежанки. Хорив, прятавший лицо в хитон от ядовитого дыма, разъедавшего его легкие, принял детей из рук раба – и в этот миг пылающая потолочная балка, не выдержавшая собственной тяжести, с оглушительным треском рухнула вниз, со всего размаха ударив Эфиокла по спине. Сноп искр взметнулся перед лицом ошеломленного Хорива, заставив его отступить, и сейчас же на том месте, где только что стоял старик, разверзся огненный ад. Пронзительный вопль раба плетью хлестнул по натянутым нервам Хорива и тут же оборвался, сменившись ровным гудением набиравшего силу пламени. Хорив так и не вспомнил, как ему самому удалось выбраться из разрушенного дома. Однако детей он все-таки не бросил, вынеся их из пылавших руин, ставших могилой верному Эфиоклу. В чувство его привела боль от ожогов – в некоторых местах искры прожгли в его хитоне весьма внушительные дыры, – да необходимость принимать решения, от которых зависела их жизнь. И эта ответственность, после гибели старого раба свалившаяся на его хрупкие плечи, давила сейчас на него тысячехоэсным гнетом, ощутимо пригибая к земле и выматывая куда сильнее, чем реальная, физическая усталость…

Хорив провел ладонью по лицу, тряхнул головой, отгоняя внезапную слабость, и уже более мирным тоном произнес:

– Вот и правильно. Только не отставайте, а то еще потеряетесь…

Он повернулся и размашисто зашагал вперед. Вингнир и Фарика переглянулись и поспешили за ним, тихо всхлипывая и прижимаясь друг к другу в поисках поддержки. Они родились уже во время Войны, и улицы Трои были для них единственным известным миром. То, что находилось за стенами города, пугало их своею неизвестностью и напоминало им страшные сказки о Тартаре, куда безвозвратно уходили души умерших. Впрочем, то, что они оставили позади, было еще хуже Тартара, и дети крепились, шагая в неведомое.

Хорив, решительно топавший перед ними, испытывал нечто похожее. До начала осады он был слишком мал, чтобы помнить поездки за пределы города, однако он предпочел бы скорее умереть, чем признался бы в снедавшей его неуверенности. Поэтому, назвав Этолию в качестве цели их путешествия, он выбрал дорогу, ведущую, как он считал, в нужном направлении и постарался выкинуть из головы все сомнения на этот счет. А между тем каждый их шаг уводил их от вожделенной Этолии все дальше и дальше. Но Хорив ничего этого не знал и продолжал идти вперед с упорством, родившимся от брака его молодости с его же невежеством.

Этот путь сквозь ночь, озаренную трепетным светом пожарищ, запомнился им надолго. Время от времени до них из темноты доносился звук, который мог быть только хрустом разгрызаемых костей: ночные хищники собирали свою кровавую жатву, пожирая щедро устилавших землю Фимбрии мертвецов. И на этот пир собирались не одни лишь волки. В неверном отсвете охватившего уже чуть ли не половину Трои огня Хорив с ужасом различил двуногую тень оргиях в десяти от них, увлеченно рвавшую зубами и когтями чей-то труп, и без того уже изуродованный до неузнаваемости. Облик неведомого существа постоянно видоизменялся, текучий, как вода, а иногда оно и вовсе делалось полупрозрачным, почти исчезая из глаз. Словно зачарованный, следил Хорив за этими превращениями, не в силах двинуться с места. Почувствовав это, тварь резко выпрямилась, став похожей на уродливого человека, и обратила в их сторону горящие хищным желтым огнем глаза. «Эмпуса», – вихрем пронеслось в сознании охваченного ледяным ужасом Хорива. Ставшими вдруг непослушными губами он тихо забормотал все ругательства, какие только смог вспомнить, и это, как ни странно, подействовало. Тварь вздрогнула, словно ее окатили кипятком, и, разочарованно взвыв, метнулась прочь, мгновенно растаяв в ночи. Хорив, не слишком веривший в то, что брань способна отпугнуть нечисть и нежить, только моргнул, удивленный столь эффектным результатом.