Сергей Танцура - Остров быка

Хорив вздохнул. Он не признавался в этом самому себе, но личность Камеса интересовала его все больше и больше, и прежде всего из-за той таинственности, которая его окружала. Наварх словно бы не замечал своих пленников, безразличный ко всему, что не касалось проблем навигации. Хорив не раз уже пытался заговорить с ним, чтобы выяснить его планы насчет их будущего, но Камес всегда проходил мимо, словно мальчика попросту не существовало. И все попытки Хорива изменить такое положение вещей разбивались о непрошибаемый апломб наварха, словно волны прибоя о неприступный каменный утес.

Зато с остальными моряками у Хорива и его подопечных сложились вполне теплые, даже дружеские отношения. Этому немало помогло их увлечение кеметийским языком, что было совсем не капризом, а насущной необходимостью: большинство роме совершенно не понимало койна, и любой вопрос или просьба оборачивались настоящей пыткой для обеих сторон. Однако и здесь Хорива ожидало разочарование. Близнецы воспринимали новый для них язык куда быстрее и легче него, и особенно продвинулся в этом Вингнир, чему способствовало его близкое знакомство с Немти. Фарика, не забывавшая встречи с лапифами, все еще не доверяла морякам и старалась держаться от них подальше, но и она уже вполне бегло могла выражать свои мысли на щелкающем языке Кемета, хотя и вызывала еще улыбки у слушателей своим смешным, немного картавым произношением. Хориву же все еще приходилось делать усилие, чтобы вынудить свои связки воспроизвести грубые гортанные звуки этого варварского для его слуха наречия. Но время сглаживало любые шероховатости, и с каждым днем, проведенным мальчиком на триаконтере, таких усилий от него требовалось все меньше и меньше.

Время… Еще семь дней назад Хорив и представить себе не мог, что станет общаться и шутить с этими людьми, столь внезапно вошедшими в его жизнь, и это будет ему нравиться. Впрочем, тогда он не надеялся даже на то, что его вообще оставят в живых, а не бросят в придорожной канаве с перерезанным, как у Лихия, горлом. И в тот момент у него были все основания думать именно так, а не иначе…

… – За что? – спросил Хорив у высившегося над ним Гереха, похожего на выточенную из эбенового дерева неприступную башню. И Герех, сверкнув белозубой улыбкой, ответил:

– Ты должен был узнать, что я сильнее тебя и в любой момент могу сделать с тобой все, что пожелаю. И теперь ты это знаешь.

Хорив промолчал, лишь тронул языком шатающийся зуб, незаметно поморщившись. Теперь он действительно знал это.

Продолжая улыбаться, Герех одним движением своего кинжала разрезал веревки, связывавшие Хорива, и встал, широко расставив ноги и подбоченясь. Мальчик попытался последовать его примеру, но затекшие от долгой неподвижности мышцы отозвались такой резкой болью, что Хорив только охнул и счел за благо остаться на палубе. Тем не менее он задрал вверх голову и, жмурясь от бьющего прямо в глаза солнца, вызывающе спросил:

– А если я убегу?

– Беги, – просто ответил роме и сделал широкий жест, охвативший окружающее их до самого горизонта море. И как бы между прочим добавил: – А я погляжу, как ты справишься с этим с двумя детьми на руках.

Хорив оглянулся на удаляющийся берег родной Троады, потом перевел взгляд на прильнувших друг к другу Вингнира и Фарику, сидевших чуть позади него и внимательно прислушивавшихся к их разговору, и вздохнул. Возможно, в одиночку он и попробовал бы сделать это, но с детьми подобная затея действительно была обыкновенным самоубийством. И кеметийская триаконтера, красная, как кровь, без всяких происшествий продолжала набирать ход, все дальше уходя от мыса Лект, успевшего уже подернуться голубовато-призрачной дымкой.

…Это был последний корабль, оставшийся от считавшейся непобедимой флотилии, посланной из Кемета на помощь к осажденным троянцам. Вел эту армаду Мемносе, полемарх корпуса Ра, младший приемный сын пер-оа – Великого Дома, Владыки Двух Царств, Государя-Бога Мернептаха Мериамона. И пяти лет не прошло, как Мемносе разгромил осмелившихся посягнуть на Черную Землю турша – этрусков, карийцев, ахеян, ликийцев, тирренцев и шардана, отправив восемь с половиной тысяч из них в Сехет Иалу собирать небесный камыш, а девять тысяч взяв в плен, превратив их в «живых убитых». Поэтому никто из роме, шедших под его рукой, не сомневался в победе. Они шли в бой, как на праздник, веселые и хмельные от ощущения собственной неуязвимости, словно они всем скопом искупались в жгучих водах черного Стикса, уподобившись Ахиллу. Однако боги – а вернее ахейцы, сумевшие обратить в бегство даже богов – решили по-своему. И решение это было не в пользу сынов Та-Кемета.