Сергей Матросов: В поисках ковчега

Профессор выскочил из кресла.

– Ты на что меня подбиваешь? Ну, наглец! Нельзя злоупотреблять личными отношениями, а ты именно сейчас это и делаешь!

Антон то же поднялся и скорчил на лице саму невинность.

– Да Боже упаси, Алексей Валерьевич. Я не это имел в виду. Вы меня просто отпустите в отпуск за свой счёт и всё. Дальше я сам как-нибудь разберусь во всем. А после своего отпуска предоставлю сочинение на тему «как я провёл время в творческих мытарствах».

– Всё равно наглец. – Голос профессора стал мягким. – Думал, что и так сойдёт, а потом дал обратный ход. А то я тебя не знаю?

Антон уже улыбался во всё лицо. Главное было сделано.

– Ну, дык, что выросло.

– Ладно, подумаем. – Профессор перевёл взгляд на часы. – Однако. Уже третий час ночи. Заболтались мы. Пора спать ложиться – завтра вставать рано. Я пойду, а ты располагайся на своём диване.

– Спасибо, но я домой.

Профессор удивлённо вскинул брови. Антон тут же пояснил:

– К себе домой – к маме с папой. Там и высплюсь.

– Перепугаешь только родителей. А вообще, как знаешь. Дверь только плотнее захлопни.

Дверь родной квартиры Антон открыл своим ключом и стараясь на шуметь, чтобы не разбудить спящих родителей, прокрался к себе в комнату. Чутко спавшая мама тут же вышла в прихожую.

– Антон? Ты чего так рано?

Антон, поцеловав её в щёку, шёпотом ответил:

– Ещё не рано, а только поздно. Ложись спать, утром всё расскажу.

Услышав причитания, он быстро прошмыгнул в комнату, так же быстро разделся и практически без сил, упал на застеленную кровать. Уже утром, так и не выспавшись, сидя за семейным столом, рассказал всё о треснувших отношениях с Ириной и о предстоящей поездке. Отец, в отличие от матери, отнёсся к новостям спокойно, сказав лишь, что он уже взрослый и сам должен принимать решения в подобных ситуациях. Мама, пока они завтракали, всё охала и ахала, пока не заявила, что Антон сам виноват во всём, а в конце заметила, что если бы они с Ириной вовремя бы сделали им внука, то сейчас бы головы у всех были бы заняты совершенно другим. На том и порешили. Антон согласился со всеми доводами родителей и убежал в институт, пообещав прийти рано. На кафедре он быстро написал заявление на отпуск и отдал его секретарше Ольге Павловне. Та, пробежав глазами написанное, удивилась и спросила:

– Селиванов, что у тебя опять засвербило? Зима в самом разгаре, а ты в отпуск. Случилось чего?

Больше всего Антону не хотелось объясняться сейчас с секретаршей, и он, торопясь, уже на ходу быстро ответил ей:

– Случилось, Ольга Павловна. Обязательно случилось. Свататься еду.

Глаза у Ольги Павловны сделались большими и круглыми, а из её открытого рта что-то прохрипело ему в спину:

– Так ты же женат, Селиванов.

Дверь в канцелярию быстро закрылась и с лёгким чувством выполненного долга, он покинул стены альма-матер и направился, куда глаза глядят. Глядели они вперёд, и Антон бодро зашагал по широкому проспекту в направлении парка Горького. Свежий, слегка морозный воздух и яркое солнце над головой, располагали к пешей прогулке и неспешным мыслям. Хотелось остаться наедине с самим собой и подышать чистым зимним воздухом. Настроение было приподнятым, а предстоящая командировка будоражила, навевая яркие картинки зимних пейзажей огромной Сибири. Ноги отмеряли улицы и проспекты, и он не чувствовал никакой усталости. Когда ещё представится случай, вот так не спеша, погулять по Москве. Так незаметно, отмахав несколько километров, Антон оказался у парка Горького. Посетителей было много. Народ, пользуясь погожим деньком, спешил на самый большой в Москве каток. Тихо играла музыка, вездесущие воробьи под весёлое чириканье устроили догонялки прямо у него над головой. Снег, лежащий на лапах елей и ветвях деревьев парка, казался сказочным в солнечном освещении. Смех детворы и какая-то праздничная обстановка приятно возбуждали и радовали. Антон остановился под высокой сосной недалеко от самого катка и присел на очищенную от снега лавочку.

– Ну, здравствуй Аспирант. Вот и свиделись.

Антон вздрогнул и посмотрел в ту сторону, с какой раздался старческий скрипучий голос. Буквально в полуметре от него, на лавочке примостилась старушка, и приподняв свою голову вверх, что-то рассматривала на пышных лапах сосны.

– Простите, я вас знаю?

В ответ раздалось лишь тихое покашливание, но потом он услышал, то от чего впору нужно было немедленно идти и сдаваться в Кащенко.