Сергей Матросов - В поисках ковчега

– А Алексея Валерьевича ещё нет. Он на передаче у Даргона. Вот жду, скоро объявится. Да ты проходи, проходи. Вместе дождёмся. – Её взгляд опять задержался на жёлтом чемодане. – Так куда ты говоришь…?

Антон вошёл в прихожую и поставил тяжёлый чемодан на пол под вешалку.

– Пока не знаю, Вера Ивановна. Сначала вот зашёл к вам, а там видно будет.

Пожилая женщина всплеснула руками, догадываясь, в чём тут дело.

– Не уж-то из дому ушёл? Или с Ириной чего не поделили?

Антон снял с себя пуховик и стащил мокрые от снега ботинки.

– Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Мы с Ириной разные люди. Наши эго, так и не соприкоснувшись, разбежались в разные стороны.

– Это не эго разбежались, это всё ваша спешка. Как котята слепые тёрлись обо что непопадя, а когда глазки прорезались, то увидели, обо что тёрлись. Пойдём чаю налью. – Вера Ивановна пошла на кухню, из которой пахло чем-то вкусненьким. – Может ты голодный?

– Есть немного.

– Тогда подождём Алексея Валерьевича и все вместе поужинаем. Хотя какой уж тут ужин? Время уже двенадцатый час – скорее это будет ранний завтрак.

Чаю, она всё-таки налила в большую кружку и поставила перед Антоном на стол.

– Пока погрей внутренности, а то озяб, наверное.

Антон накрыл дымящуюся чашку ладонями, и почувствовал обжигающее тепло от глиняных стенок.

– Так профессор на передаче у Даргона? «Даргонкихот», если не ошибаюсь? Интересно, а с какой темой?

– А какая у него тема? Всё одна. Пытается доказать всему миру какой древний у нас язык. – Она махнула рукой в сторону и накрыла крышкой сковороду с разогретыми котлетами. – Кому это теперь нужно? Стоило ли всю жизнь положить на то, что бы тебя потом считали чудоковатым профессором?

Антон поперхнулся горячим чаем и откашлявшись, возразил:

– Вера Ивановна, вы ему как мать родная, а не жена. Всё время уберечь от чего-то хотите. Нельзя же человека уберечь от его убеждений и знаний. То, что Алексей Валерьевич сделал для русского языка невозможно переоценить. Как узнать наше прошлое, если не знать основ – того, с чего всё начиналось? А начиналось всё со слова.

– Вот и ты туда же – блаженные.

– Блажен тот, кто верует.

В этот момент со стороны прихожей раздался щелчок открываемого замка.

– Ну, вот и профессор наш объявился.

Вера Ивановна, вытирая руки фартуком, поспешила в прихожую, из которой уже доносился возмущённый голос Алексея Валерьевича:

– Нет, ты Вера только подумай! Меня взялся поучать, как воспитывать у русских чувство патриотизма ортодоксальный еврей, который является к тому же гражданином США!

Таким профессора Антон ещё не видел. Его короткая седая бородка, как бы поддерживая негодование своего хозяина, стояла торчком, а всегда спокойные и улыбчивые глаза метали молнии. Вдобавок ко всему, бешеная жестикуляция и резкие движения, говорили, что профессор находится на грани нервного срыва. Когда он появился на кухне и увидел Антона, то его эмоциональный взрыв несколько поутих.

– Здравствуй Антон. Хорошо, что зашёл – есть что обсудить. – Его руки тут же взлетели вверх. – Ты, наверное, смотрел по телевизору это избиение младенцев? Какой стыд и срам! Я не понимаю, какое им всем евреям дело до нашей культуры и языка? – профессора было невозможно остановить – Нет, как вам всем это нравится? Даргон считает, что показывая славное прошлое нашей Родины, гораздо большую её древность, чем мы обычно думаем – мы создаём тем самым ложные идеалы, ложной гордости за свою Родину! Вот именно это заставляет нас русских не учиться у других, а полагать, что мы и так всё можем, поскольку у нас есть славное прошлое. И, якобы, отсюда-то и вырастает национализм и фашизм. Во, как!

Антон улыбнулся и почесал затылок.

– Нечего сказать Алексей Валерьевич. Если такое происходит, значит это кому-то нужно.

– Вот! Зришь в самый корень! Это при том, что передачу смотрели миллионы людей!

– Хватит молнии метать. – Вера Ивановна поставила тарелки с дымящимися котлетами на стол. – Давайте ужинать.

Профессор опустил свои руки, потянул носом ароматный запах и улыбнулся.

– А ну их всех к лешему. У меня после таких баталий возникает чувство, что я не ел дня три.

На минуту в доме повисла тишина, нарушаемая звяканьем вилок и ножей о керамику. Едва прожевав, профессор опять пустился в обсуждение передачи, но уже окончательно успокоившись без излишней эксцентричности:

– Нет, ну с каких это пор поиск исторической истины стал считаться антипатриотичным и развращающим дух молодёжи? – Проглотив кусок, и тут же отрезав от котлеты ещё один, он продолжил, не унимаясь: – Представляете? Мне уже после передачи позвонил Саша Быстряков и рассказал много интересного про этого Даргона. Так вот. В своё время, будучи призывником, этот Даргон скрывался от работников военкомата, где бы вы думали? В психиатрической лечебнице имени Кащенко с диагнозом «психопатия со склонностью к сутяжничеству». А в конце восьмидесятых эмигрировал с дочкой и женой в США, где устанавливал кондиционеры, готовил и доставлял пиццу. Вот, видимо, дирекция центрального канала и считает, что только такому человеку, как Даргон и следует доверять воспитание нашего нынешнего общества.