Алексей Доброхотов: Легенда о Пустошке

Кухонный стол набок опрокинут. Сушеная трава сдернута прямо с веревок, вокруг ножек кучей сложена. Старые тряпки с вешалок сброшены, березовыми поленьями сверху придавлены. Смятые страницы каталогов между пучками рассованы. Дубовый веник, старая кадушка, штампованные пластмассовые тарелки – все, все сметено в одно большое кострище посреди дома.

Сердце в груди гулко колотиться, больно в висках отдается, руки судорожно обшаривают кухонные полки в поисках спичек.

Лежит Марья Петровна возле плиты не двигается.

Последний взгляд, последний вздох, чиркнула спичка, ярко вспыхнула и сильная резь, как стрела пронзила самый низ живота. Тяжко сдавила, потянула к земле, глухо булькнуло и Стас, задув спичку, пулей ринулся в укромное место в самой глубине дома. Только успел скинуть штаны и зависнуть над черным проемом очка, как из него словно из ракетного сопла на старте рванула такая мощная реактивная струя, что он вполне смог бы пробить головой потолок, если бы топливо в нижней ступени так стремительно не закончилось.

Холодная испарина моментально покрыла все тело. Жуткая слабость навалилась чугунной болванкой на узкие плечи и минуту томила, не давая возможности снова собраться с духом.

Подобный вираж совершенно не входил в его планы. Несколько смущенный таким поворотом событий, он возвратился обратно на кухню, но едва взял в руки брошенный коробок спичек, как новый сильный позыв быстро вернул на стартовую площадку, где он произвел вторичную безуспешную попытку взмыть над сложными жизненными обстоятельствами к иным горизонтам мира.

На этот раз силы восстановились не сразу. Но едва он почувствовал себя способным к реализации задуманного мероприятия, как снова истоками своего существа оказался возвращен на исходную позицию, совершенно недоумевая по поводу природы данного явления.

Опустошенный и обессиленный Стас, слегка придерживаясь рукой за стену, втащился на кухню и в очередной раз захотел приступить к завершению прерванного замысла, как вдруг обнаружил, что тело покойницы исчезло. На полу возле плиты осталась лишь лужа крови вокруг белых березовых поленьев. Их тронуть он не посмел то ли из-за брезгливости, то ли из страха.

Мысли окончательно спутались в его перенапряженном мозгу, обезвоженным внеплановыми очистительными процедурами. Если она жива, то не нужно больше поджигать дом. А если кто-то пришел и ее вынес, то, значит, свидетель находится где-то недалеко и нужно бежать. Скорее уносить отсюда ноги. Прихватить то, ради чего принял на себя столь тяжкие испытания, и рвать когти.

Стас выкатился на улицу, взвалил на плечи нетронутые рюкзак с мешком и дернул, как мог узкой тропой восвояси.

В голове страх стучит, по спине пот катится, свинцовая поклажа ноги прогибает, но те сами словно чужие вперед несут.

Вот и мосток, три бревна скобами связанные через речку переброшены. Свежие, влажные от утренней росы, скользкие. Спешит Стас, торопится поскорее уйти с проклятого места. До середины дошел, но об скобу споткнулся. Потерял равновесие, не устоял на слабых ногах, тяжелая ноша назад опрокинула. Бултых спиной в холодную воду. Мешок с железяками сразу на дно потянул. Рюкзак с иконами течение подхватило, понесло, закувыркало. Зацепился Стас за него рукой, попытался к берегу выплыть. Но не пускает рюкзак, быстро воды набрал, как камень пошел вниз. И плыть с ним нельзя, и бросить жалко. Пока думал, да дергался, свело холодом ноги. Вместе с ним и пошел ко дну вместе с рисованными богами, только пузыри наверх узкой дорожкой побежали.

* * *

Снова собрался дед Афанасий в Селки на почту да за продуктами. Только теперь еще и участкового найти предстояло. Получить бумагу о смерти Надежды Константиновны.

Идет дед лесной дорогой, птичек слушает, на свежую зелень любуется. Зазеленел лес новым листом, повеселел. Кружевная ветреница землю усыпала, искристый подснежник голубыми островками в низинках раскинулся, ландыш вот, вот цветом взорвется. Поет жизнь солнышку весеннюю песню. Возрождается после холодной спячки.

Вышел из-за поворота к реке и видит, как с моста какой-то мужик в зеленом макинтоше с двумя мешками рушится. Кувырнулся с бревна спиной вниз, плюхнулся в воду и исчез из вида.

Бросился дед вперед, подбежал к берегу – нет нигде мужика. Спустился к воде смотрит, а того течением вместе с мешком к броду несет. Берегом не пройти, кустарником все заросло, гнилыми бревнами завалило, заболотило. Пришлось вокруг по дороге на перехват бежать. Пока добрался, пропал мужик. Сам выбрался или утонул? Присмотрелся к воде старик, пузыри возле самого брода со дна поднялись, подол зеленого макинтоша всплыл. Скинул дед с себя ватник, погрузился в воду почти по самую шею, приблизился к нужному месту, подцепил мужика за одежду, перехватил за ворот, вытащил на берег, вместе с мешком. Крепко утопленник в поклажу вцепился, еле из руки вырвал. Бросил тяжелый рюкзак возле самой кромке воды, оттащил мужика повыше, перегнул через колено лицом вниз, постучал ладонями по спине, положил на спину, сделал искусственное дыхание, откачал вроде немного. Речная вода ртом пошла, закашлялся парень. Молодой оказался, и откуда только его принесло?