Алексей Доброхотов - Легенда о Пустошке

– Нет. Как пришел, так и ступай, – строго сказала хозяйка, – Путь известен.

– Извините, я очень устал и… боюсь, в темноте снова собьюсь с дороги, сверну опять не туда. Может быть, вы скажете, у кого можно переночевать. Я весь промок… Я хлеба принес. Десять буханок. Я могу заплатить. Пожалуйста. Я меня есть деньги.

Несчастный вид утомленного путника растрогал строгое сердце хозяйки и она сжалилась, хотя гость сразу ей не очень понравился.

– Ладно. Входи, – сказала она и захлопнула окно.

Из сумрака сеней Стас шагнул внутрь дома и оказался весь как есть перед лицом Марьи Петровны.

– Ну, садись, Стопкин, – сощурила глаз знахарка, внимательно разглядывая гостя, – Надеюсь, топора за пазухой у тебя нет.

– Помилуйте, какой топор? Я еле жив.

– Звать тебя как?

– Стасом. Станиславом Ефимовичем.

– Ужинать будешь, Станислав Ефимович?

– С радостью.

– Садись, откушай, чем Бог послал, – пригласила хозяйка, накладывая в тарелку горячей пшенной каши, – Еда простая. Готовим, как можем. Не обессудь.

– Я вам хлеба принес. Десять буханок, – повторил Стас, сбрасывая на скамейку мокрый рюкзак, – Правда, он неверно подмок, – извиняющимся тоном произнес он, расстегивая ремни и выкладывая на стол буханки, – Был дождь.

– За хлеб спасибо. Только денег у меня нет.

– И не надо. Это подарок, – услужливо предложил гость.

– Подарков не надо. Подарки нынче дорого стоят. Мы люди бедные. За ночлег возьму, – твердо ответила хозяйка, принимая продукты, – Спать здесь будешь, на кухне. Возле печи. На лавке постелю. Не жестковато будет? Других мест нет.

– Устроюсь по-царски. Я человек привычный.

– Ешь, человек привычный, пока свечка горит. Другой на сегодня не будет. Догорит скоро, – распорядилась знахарка, выставляя еду на стол, – Хлеб сам режь.

– Электричество экономите? – показал пальцем Стас на черную от копоти лампочку, свисающую с потолка.

– Да. Экономим. Лет десять, – пояснила Марья Петровна.

– За свет не платили?

– Да. Не платили. Деньги кончились, – отшутилась хозяйка.

– Веселое местечко.

Стас взялся за ложку и с дальней дороги горячая каша, сваренная на воде, показалась ему вполне сносной. Хотя, может статься, хозяйка сумела ее хорошо приготовить. Тарелку он очесал на два счета. Поблагодарил и стал готовиться к ночлегу.

Внутреннее убранство дома Марьи Петровны назвать богатым смог бы только бушмен из пустыни Калахари. Небольшая кухня, печка с широкой плитой, за ней комнатка в три оконца. Платяной шкаф, железная кровать, круглый стол, да три стула. Тесно, но чисто. Первое, что бросилось в глаза гостю – длинные гирлянды пучков сушеной травы через всю кухню и комнату. За ними, словно за облаками, скрывался широкий ряд деревянных расписных икон. Заботливо пристроенные в красном углу и подсвеченные тремя дешевыми лампадками они гармонично вписывались в серые бревенчатые, тесанные стены, образуя роскошный алтарь в самой глубине дома. Все старые, прокопченные, с темными золотыми окладами.

Сурово взирали лики святых старцев. В самую душу прокрадывались. Даже слегка не по себе стало.

«Намоленые иконки, – оценил Стас, устраиваясь на лавке, – Лет сто каждой».

Ниже следовали полки с различной утварью. В неверном свете свечи угадывались медные тазики, ковшики, ступки, пара бронзовых крылатых подсвечников, фигурные кувшинчики, причудливые баночки, резные шкатулочки… Все на вид старые, может даже дореволюционные, цены, видимо, не малой при хорошем раскладе.

«Интересная полочка, – заметил антиквар, – Мебелишко – барахло, а шалабушки что надо».

Весь вечер, пока догорала свеча, Стас напряженно думал, как завтра лучше наладить разговор. Продолжать играть в искусствоведа и давить на патриотизм, или сразу предложить деньги? «На кой хрен ей это старье? – размышлял он, – Развесила иконы как в церкви. Кому они тут нужны? Хочется лик божий дома иметь, повесь дешевую картинку и плюхайся мордой об пол, сколько душе угодно. На кой черт надо антиквариат иметь? Лучше бы телевизор купила. Смотрела бы по вечерам новости. Просвещенной старушкой стала. Хотя у нее, судя по всему, электричества нет. Вот дыра, медвежий угол… Тоже мне знахарка выискалась. Шарлатанка лесная. Обросла мхом, пожрать толком нечего. Чего ей в такой глуши надо? Перебралась бы в город, сшибала бы деньгу с лохов, клиентов там хоть отбавляй. Облапошивай, и живи красиво. Говорят, эти экстрасенки хорошо загребают… Мне бы эти иконки у нее взять, я бы Натану Григорьевичу их на стол оп-па. На те, Натан Григорьевич. Станислав Стопкин тоже не лыком шит. Могём и мы кой чего! Вот он бы припух. Наварил бы себе с них хороший гешефт. И мне бы отпало. Но главное уважать бы стал. Компаньоном, может быть, сделал… На кой черт ей эти иконы? Что она с них имеет? Тут же никого нет. Какой от них прок? Ни себе, ни людям. Нет, надо их брать. Но как? Упрямая, судя по всему, баба».