Звонок Арика к Рудиксу ничего не изменил. Тот сказал, что раз партийная дисциплина требует, надо просто подчиниться и выполнять. Потом повторил слова секретаря райкома, что в республике всегда Арику найдут достойное применение. С тяжелым сердцем Арик сообщил жене и родителям новость.
Родители восприняли ее без энтузиазма, но сразу поинтересовались, что будет с квартирой и как Арик собирается ею распорядиться на время своего отсутствия.
А вот дома был грандиозный, затяжной и совершенно безобразный скандал. По накалу страстей он перекрыл собой все предыдущие, не раз случавшиеся уже на первом году совместной жизни. Ехать жена отказалась и потребовала развода.
До конца августа Арик закончил дела в колхозе, представил начальству главного ветеринарного врача Густава Риекстиньша как своего преемника и съездил в Москву за приказом о назначении и переводе. В аспирантуре даже обрадовались тому, что их аспирант будет теперь работать в специализированном звероводческом хозяйстве и сможет закончить диссертацию в срок. Оформление пропуска в пограничную зону, каковой являлась Камчатская область, заняло неделю в ОВИР МВД республики. 6 сентября 1978 года Арик один вылетел на Камчатский полуостров из аэропорта «Домодедово» Москвы. Начиналась новая жизнь.
7 сентября 1978 года.
По дороге самолет произвел две посадки – в Новосибирске и Магадане. Весь перелет составил около 15 часов. В самолете было полно детей, и пассажирская загрузка борта была максимальной. Сильно пахло потом, перегаром, туалетом. Основную массу пассажиров составляли военнослужащие, рыбаки и родители с детьми, возвращающиеся к началу учебного года из длинных северных отпусков. Кормили синюшными небритыми курами, старыми яйцами с желтками фиолетового цвета, черствым хлебом, засохшим сыром и плохо пахнувшим кофе из пакетика – обычный советский сервис. Кстати говоря, позднее после одного из таких перелетов с Камчатки в центр страны Арик три дня лежал с пищевым отравлением. Но альтернативы «Аэрофлоту» с его ненавязчивым сервисом не было никакой, приходилось терпеть, мучиться, голодать или брать с собой домашнюю провизию, что опытные пассажиры и делали.
В аэропорт «Елизово» Арик прилетел в 15.30 следующего дня. Разница во времени с Москвой составила 9 часов. Рано садившееся солнце красиво освещало величественные вулканы «Авача» и «Коряка». Желтые, зеленые, красные листья низкорослого леса производили чудесное впечатление. Воздух был чистым, прозрачным и уже довольно прохладным. На земле поблескивали лужицы после недавнего дождя. По небу плыли кучевые облака. Дул средний ветер. Настроение Арика от этой картины улучшилось. Он с детства очень любил природу, особенно лес и воду.
Встречал Арика тогдашний директор совхоза Вилен Ильич Кублацкий. Это был 56-летний невысокий кривоногий человек с острыми скулами и глубоко посаженными глазами. Как потом выяснилось, Кублацкий был по национальности наполовину бурятом, отцом шестерых не очень благополучных детей, выпускником ВПШ (Высшей партийной школы – было такое странное идеологическое образование) и горьким запойным хроническим алкоголиком.
Арику выделили двухкомнатную малогабаритную квартиру, хотя по составу семьи ему была положена как минимум трехкомнатная. В доме жили, в основном, специалисты совхоза. Квартира пустовала после предыдущего главного зоотехника – женщины, проработавшей два года и уехавшей назад в Москву. Квартира требовала ремонта, и Арик сделал его сам за неделю после работы, выписав и оплатив материалы и краску через бухгалтерию из строительного цеха хозяйства.
Тот беспорядок, грязь и примитивное состояние производства, которые Арик увидел в совхозе, трудно описать. Достаточно упомянуть, что совхозу в 1978 году исполнилось 19 лет, но ни разу с его территории не вывозился навоз. Поэтому и запах стоял в округе ужасающий. Навоз был собран в терриконы, которые возвышались над зданиями хозяйства. Производственные постройки для содержания зверей – шеды – утопали в жидкой глине, свежем навозе, грязи. Работницы фермы в замызганной спецодежде – ватниках времен Второй мировой войны – с большим напряжением толкали животом, грудью и руками тяжеленные металлические тележки с кормом. Каждая такая тележка с грузом весила около 70 кг, а кормили зверей два раза в день! Дырявые резиновые шланги для поения протекали, и грязные ржавые поилки наполнялись частично. Половина технологического оборудования в кормокухне не работала из-за отсутствия запчастей, а службы снабжения и главного инженера их и не искали. Кормили зверей на 90 % рыбой, хотя рацион должен был состоять из 22 компонентов.
Читать дальше