Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Кажется, так думал не я один — за спиной раздался лязг металлической задвижки. Оглянувшись, я увидел как отличница, словно завороженная, откатывает сдвижную створку внешнего люка. Взвыл холодный вихрь, ворвавшийся ветер взъерошил волосы и взметнул подол помятой и измазанной чем-то вроде графитовой смазки юбки, продемонстрировав не слишком длинные, но симпатичные ноги. Черт, о чем я только думаю в такой момент…

— Н-наверное… это и есть искупление?.. — пробормотав непонятные слова, девушка замерла на несколько секунд, отрешенно глядя в струящуюся за бортом темную пропасть, потом подняла на меня полные слез глаза. — В-вы позволите, в-взять вас за руку, господин э-э-э?..

— Немирович, — машинально ответил я. — Конечно. Вот.

Дрожащие мягкие пальцы легли мне на ладонь.

— Б-благодарю вас. Одной… одной слишком страшно, — ее голос почти потерялся в гуле винтов за бортом.

— Браво! — Сунув шпагу под мышку, принц похлопал в ладони. — Вы выбрали правильно, мадемуазель. Ну-с, не стоит тянуть. Лететь не так уж долго, и все кончится мгновенно. Немирович, проводи мадемуазель, тебе ведь не впервой.

— Еще чего, — яростно бросил я, и толчком ноги загнал катающуюся на роликах створку на место. Гул моторов и свист ветра отрезало, как ножом. Обернувшись к девушке, я продолжил: — Не стоит облегчать ему жизнь. Пусть хотя бы испачкает кровью свой белоснежный мундирчик, когда будет тащить мой труп до люка.

Она не ответила, но устремленные на меня большие карие глаза вдруг расширились, словно на нее снизошло какое-то озарение. Но отвлекаться было некогда — мучитель презрительно усмехнулся:

— Смело. Но неразумно. Твоя смерть будет совсем не такой легкой и безболезненной, как могла бы.

Конечно. Уж что-что, а это я прекрасно понимал. И меня мутило от одной мысли о том, что будет дальше. Но все же… сдаться, покончить с собой по одному слову глумящегося убийцы? Нет. Что-то во мне не могло смириться, чем бы это ни кончилось.

Хотя, если бы я был один… я мысленно возблагодарил Господа за то, что трусить и униженно молить о пощаде на глазах у девушки было попросту неприлично.

Честно говоря, она тоже заслуживала восхищения — ни паники, ни соплей, ни обмороков. Редкостное присутствие духа. Хотя к чему была та странная фраз про искупление? Что она вообще здесь делала? Жаль, что нет времени спросить.

Поразившись, с какой скоростью в голове прокрутились эти мысли, я шагнул вперед, прикрывая девушку своим телом. Так гораздо лучше — она не могла увидеть меловой бледности и бисеринок пота или услышать стук моих зубов.

Что же делать? Броситься на него? Шансов практически нет, но больше ничего в голову не приходило.

Принц, точно услышав мои мысли, нацелил шпагу мне в грудь, в сторону от того места, где находился дневник.

— Итак, пора заканчивать. По-хорошему или по-плохому… — и в этот момент шаги за спиной заставили его резко повернуться.

Отступая от двери в коридор по проходу между стопок ящиков, мы оказались за углом, ближе к внешней стенке гондолы, поэтому высокая девушка появилась позади принца совершенно внезапно. Молча сделав два стремительных шага, она подхватила с пола мою улетевшую шпагу и выпрямилась, пристально глядя на принца.

Тот прошипел сквозь зубы:

— Проклятье! Какой-то званый вечер сегодня. Ты еще откуда?

Круг света от пыльного плафона под подволоком упал на лицо новоприбывшей, и я ахнул.

Это была та самая суровая горничная принцессы. Она и раньше выглядела неприветливо, но теперь… теперь при одном взгляде на ее застывшее лицо по коже продирал мороз. Сузившиеся глаза впились в принца ледяными иголками, и в них без труда читалась нескрываемая ненависть.

— Постой, я тебя помню!.. — вдруг сказал принц. — Ты служанка Грегорики! Да — тогда, в замке Тоттенхэм…

Вместо ответа горничная вытянула руку вперед, и острое жало шпаги замерло прямо против глаз принца.

— Вызываешь на дуэль? — издевательски скривился он. — Может быть, лучше сразимся на чем-нибудь более привычном? На скалках или на щетках? Если хочешь спрятать этого хиляка под юбку, потребуется одолеть меня, а это не так-то просто.

— Осторожно, он здорово владеет шпагой! — прерывающимся голосом предупредил я.

Непонятно, на что рассчитывала эта странная горничная? На то, что слетевший с катушек принц образумится и сведет все к шутке, я бы не стал надеяться. Вероятнее всего, он просто убьет и вторую свидетельницу — кто узнает, сколько мертвых тел отправилось в последний полет из раскрытого трюмного люка? Горничная наверняка лучше знает принца — родного брата своей госпожи — она должна понимать, как он опасен. Видимо, принцесса отправила ее, чтобы забрать у меня дневник, горничная услышала голоса и подошла поближе, чтобы узнать, кто здесь шумит. Но почему она, вместо того, чтобы поднять тревогу и позвать кого-то из членов экипажа "Олимпика" — хотя они наверняка не успели бы спасти нас с очкастой отличницей — зачем она схватила шпагу, словно собирается сразиться с принцем? Нет, конечно, рослая девушка выглядела весьма спортивной, даже сильной, но куда же ей справиться с вооруженным безумцем? Что заставило ее выйти? Неужели она готова пожертвовать собственной жизнью по приказу принцессы? Зачем? Ведь принц пытался убить не ее, а меня — того, на кого она полчаса назад глядела, как на навозного жука, было бы только логично, если бы она поаплодировала брату своей госпожи, взявшему труд избавить ее от досадной помехи. И вот она рискует жизнью, чтобы прикрыть меня и незнакомую студентку. Не понимаю…