Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Изнутри тесной бронированной скорлупы охватить взглядом величественную картину оказалось невозможно, и я, словно притягиваемый магнитом, выбрался на лобовой лист. Замер, опираясь на ствол пушки. Принцесса, последовавшая за мной, качнулась, споткнувшись о кронштейн гудка, и ухватилась за мой рукав. Потом, восхищенно распахнув глаза, шагнула вперед и протянула вверх руки, словно пытаясь измерить раскрывшееся перед нами невероятное пространство.

— Здесь легко поместились бы три собора святого Петра!.. — воскликнула она, и вернувшееся издалека гулкое эхо подтвердило ее слова. — Неужели люди могли построить такое… такое…

— "…Такое чудо"? Что же, мы ведь только что говорили о полете конструкторской мысли гардариканцев. Здесь и вправду можно построить целый город, и жить, не зная холодов и ненастья, хоть на Северном полюсе. Геотермальная энергия согреет, да и картофель можно посадить — желающие убрать всегда найдутся.

— Это было интересно, кстати.

— Правда, на город это не особенно похоже. Знать бы, для чего подобные просторы?

Свет фар, рассеиваясь над уходящей вдаль эстакадой, смутно наметил вдали некие контуры. Ярдах в ста впереди вырисовывались расположенные по кругу широкие и плоские дисковидные платформы, висящие над пустотой — наверное, все же на невидимых отсюда опорах. Туда-то, по всей видимости, и вела эстакада. Правее и левее, уровнем ниже, над пропастью тоже угадывались поблескивавшие водяной поверхностью неглубокие цилиндрические бассейны. Их соединяли легкие пешеходные мостки, казавшиеся сплетенными из паутинки, бесчисленные кабели и трубопроводы. Среди площадок снизу вверх выходила сложная ажурная рельсовая конструкция, закрученная широкой пологой спиралью на всю ширину купола и расчаленная бесчисленными вантами к несущим элементам. На ней с равными промежутками были подвешены на кронштейнах массивные решетчатые цилиндрические корзины, напоминающие вагоны подвесной канатной дороги, но значительно крупнее.

— Интересно, что это такое? — я прищурился, стараясь в темноте рассмотреть побольше деталей. — Смотрите, корзинки все в свисающей бахроме… словно густо обросли корнями.

— Корнями? Так, может быть, это оранжерейный купол? — предположила принцесса. — Я читала что-то про гидропонное выращивание растений, когда вместо земли корни оставляют на воздухе и увлажняют минеральными растворами. Да, верно, в статье как раз упоминали многоярусные теплицы, культивацию овощей и фруктов в пустынях, тундре и других уголках Земли, для сельского хозяйства непригодных.

— И тогда эти корзины — гидропонные блоки, которые катали по рельсам? Поднимали наверх, к свету, а потом спускали вниз для поливки или собирать урожай? А вон те большие и маленькие площадки — для разных работ с отдельными блоками: там удобрить, здесь полить и подстричь, там обобрать с ветвей пасленового древа спелую картошку — и никаких щербатых вил и земли под ногтями. Вот это да!

— А когда люди погибли, растения выпили всю воду и засохли, — печально добавила Грегорика.

— Не все. Смотрите выше, — указал я. — Верхние корзины зеленые и, кажется, даже цветут.

— Но как такое может быть? — удивилась она. — Ведь здесь нет дождей. Или, может быть, их поливали местные крестьяне?

— Сомневаюсь. Люди вернулись далеко не сразу. А, если бы и пожелали подхватить эстафету, то начали бы с нижних корзин — зачем карабкаться на такую высоту и тащить туда воду?

Весна, осторожно высунувшая голову из люка, робко подала голос:

— В большом замкнутом объеме могло образоваться интересное явление — конденсация водяных паров на холодном куполе ночью, и искусственный дождь поутру, при повышении температуры. Нечто вроде росы, но в увеличенном масштабе.

— А ведь и верно. Спасибо за разгадку, госпожа Госпич, а то я уже начал выдумывать мистические объяснения, вроде порхающих фей с леечками, — отличница бледно улыбнулась в ответ на неуклюжую попытку разрядить обстановку. Брунгильда, высунувшаяся из люка левой пулеметной башенки, вообще не обратила на нее внимания. Вместо этого она, повернувшись назад, что-то рассматривала на левой боковой стенке башни.

Принцесса молчала, обхватив себя руками за плечи — жест, в котором помимо ее воли смешались беззащитность и тоска. Потом грустно проговорила, не обращаясь ни к кому:

— Опустошение не было полным, земля не превратилась в пустыню, продолжает цвести и зеленеть… но люди, которые могли бы радоваться ей? Их не вернуть…