Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— …Благородным? — подсказала Грегорика, наклонив голову. Ее глаза загадочно блеснули в тусклом свете лампочек приборной доски.

— Наверное. Странно говорить такое о бывших смертельных врагах, правда?

— Тени тех, кто все это строил, нам не враги. Напротив, их можно было бы поблагодарить за предоставленное убежище.

— И не возникает ощущения, что потревоженные души могут нам отомстить?

— Не знаю… наверное, нет. Хотя… мы слишком недолго здесь. Слишком мало понимаем…

— Да, за партами нам об этом не рассказывали, — мрачно согласился я, а принцесса серьезно продолжала:

— Но это же так несправедливо! Мы ничего не знаем даже о людях, которые здесь остались. Как живут эти несчастные крестьяне, о чем думают убийцы, которые нас преследуют…

— Вот от такого урока я бы предпочел уклониться, — криво усмехнулся я. — Кстати, смотрите! Если не ошибаюсь, то источник где-то недалеко. Воды прибыло. Еще немного, и танк не сможет двигаться вброд.

— Почему?

— Зальет двигательный отсек, замкнет электропроводку — и конец. Дальше только вплавь. Одна радость, вода теплая.

— Снова открывать купальный сезон? Не хотелось бы. Может быть, найдется другая дорога?

— Будем надеяться… а, кстати, вот проход и пандус! Только не в ту сторону, куда нужно.

В свете фар показался т-образный перекресток. Действительно, поперечный тоннель, начинающийся пандусом наподобие того, по которому мы спустились, вел не направо, вовне, а налево, внутрь купола. Я нерешительно притормозил, остановив танк перед поворотом. Прищурился, вглядываясь в уходящий дальше и слегка загибающийся влево кольцевой тоннель. Принцесса озабоченно спросила:

— Думаете, внутрь нам не нужно? Но есть ли разница?

— Есть. Попадись пандус и ворота наружу, мы бы потихоньку выползли и скорее в лес, подальше от погони. А из подкупольного пространства опять придется искать какой-то выход. Цоколь приподнят над уровнем земли, и улизнуть иначе, как через ворота, не получится. Только вот беда, похоже, выбора-то у нас и нет. Смотрите, чем дальше по кольцевому тоннелю, тем глубже.

В самом деле, плавный поток черной воды, плывущий нам навстречу, закручиваясь струйками вокруг гусениц, уже облизывал нижнюю часть наклонного лобового листа. Еще немного, и глубина превысит безопасный ярд, который Т-28 мог преодолевать вброд.

— Слышал, что гардариканцы испытывали подводные танки.

— Подводные?

— Да. Герметизировали все щели, закрывали стволы орудий колпаками, а на моторном отсеке ставили трубу, по которой двигатель сосал воздух с поверхности.

— Но у нас нет трубы, не так ли?

— Увы. Поэтому ничего не остается, как поворачивать налево. Не помешало бы сначала разведать, что там…

Брунгильда, молча слушавшая разговор со своего места, холодно вставила:

— Нельзя. Если задержимся здесь, отрежут. Нужно торопиться.

— Согласен, — вздохнул я, и снова тронул танк вперед.

Левая гусеница притормозила, и двигатель зарычал тоном выше, толкая тяжелую машину вверх по наклонному пандусу. Вода осталась позади, лучи фар скользнули по покатым, заросшим плесенью сводам, потом внезапно канули в громадную темную пустоту. Стены справа и слева пропали, а гусеницы внезапно загремели по-иному, гулко, уже не по бетонному монолиту, а по стали.

Никто из нас не смог сдержать благоговейного вздоха.

Танк выполз из потерны, ведущей сквозь толщу бетонного цоколя. Однако вместо ровной грунтовой площадки, подобной картофельному полю в меньшем куполе-родственнике, которую я ожидал увидеть, мы очутились на краю громадного провала, на небольшой полуциркульной площадке-балконе, заставленной высокими вагонетками странной формы. Вперед протянулась над пустотой узкая стальная эстакада. Впереди и внизу, по сторонам эстакады, чернела пропасть — свет устремленных вперед, к центру купола фар не помогал измерить ее глубину. Высоко наверху слабо светились бесчисленные шестигранные стеклянные панели, заключенные в сотообразную ячею внешнего каркаса геодезика.

— Невероятно… — выдохнул я, остановив танк и откинув и верхнюю крышку будки механика водителя, чтобы лучше видеть. — Вот это объем! Изнутри кажется намного больше, чем снаружи. Так, давайте осмотримся и… и прислушаемся.

Поворот тумблера заставил грохочущий дизель умолкнуть. Гул прокатился дальними раскатами, вернулся величественным эхом и стих, а вместо него проявился отдаленный, усиленный эхом плеск текущей воды. Я прислушался, стараясь уловить рокот двигателя вражеского танка, но не услышал ничего подозрительного. Скорее всего, преследователи отстали.