Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Горничная быстро покинула ресторанный зал, и мне пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать. По правую руку открылось обширное пустое пространство — одна из главных архитектурно-дизайнерских изюминок конструкции "Олимпика", "Хрустальный атриум" — зал, вмещавший стеклянный купол диаметром около двадцати ярдов. Не такой уж крупный размер, если брать наземную архитектуру, но расположенный на борту дирижабля, а, кроме того, еще и перевернутый, то есть направленный вершиной вниз… безусловно, купол впечатлял. Резкие отблески хрустального стекла, отражающего закатное солнце, заставили прищуриться. Моя провожатая, не останавливаясь, спустилась вниз по начинающемуся в боковой стене атриума трапу.

Не могу пожаловаться, что подвержен страху высоты, но совершенно прозрачные ступеньки из стеклоблоков, ведущие на внешний балкон, опоясывающий купол снаружи примерно на половине его высоты — то бишь, глубины, конечно — заставили пальцы ног слегка поджаться. Конструкторы вложили немало умения в это сооружение, но для того, чтобы шагать над бездной по чисто вымытому прозрачному стеклу, требовались довольно крепкие нервы. Неудивительно, что этот циркульный балкон был наименее посещаемой частью пассажирской зоны воздушного лайнера. Честно говоря, я бы посоветовал уложить на пол хотя бы циновки.

Помещенный в прозрачную трубу трап завершился люком, ведущим наружу, на внешний балкон. Стоило горничной открыть его, как разбойный ветер взметнул волосы, заставив зажмуриться. Переступив комингс, я протянул руку и крепко взялся за алюминиевый поручень.

Накатившийся сверху гул винтов, совершенно неслышный на звукоизолированных пассажирских палубах, холодное дыхание высоты. Не отделенная ничем, зияющая, громадная пустота под ногами и вокруг — это был совершенно иной мир. Я невольно потянул ноздрями воздух. Показалось, или в нем действительно чувствовался едва уловимый аромат хвои — привет раскинувшегося внизу лесного океана?

Солнце уже скатилось к линии горизонта и теперь плавило мир в красновато-оранжевом тигле. Силуэт девушки, облокотившейся на перила посреди балкона, казался на фоне закатного багрянца словно вырезанным из черной бумаги. Оторвав задумчивый взгляд от медленно прокручивающегося под ногами пейзажа, она повернула голову нам навстречу. Против света ее волосы казались совсем темными, но порыв ветра взметнул и заставил их засиять золотом, пересыпав сияющими искрами.

Беловолосая горничная поклонилась и сделала четкий шаг в сторону, замерев неподвижно, словно статуя. Я же поднял брови, узнав ту самую незнакомку в пембриджской форме, что сидела позади нас с Алисой на последней лекции.

Не зная, что сказать, я тоже молча поклонился и остановился в паре шагов от нее, ожидая развития событий и незаметно борясь с желанием снова схватиться за поручень.

Тонкие, четко прорисованные соболиные брови над зеленоватыми глазами нахмурились, пока незнакомка мерила меня оценивающим взглядом. Голос ее прозвучал строго, словно она сердилась. Вернее всего, на меня, раз тут не было никого другого. Немного жаль, ведь во всякое другое время он наверняка звучал бы настоящей музыкой для ушей. Интересно бы узнать, чем я заслужил ее гнев?

— Наверное, вы удивлены. Дело в том, что я случайно услышала ваш разговор с однокурсницей. Но извиняться за это я не стану.

Вот в чем дело, оказывается. Но чем ее мог задеть наш разговор? Не может же тот дурацкий мюзикл иметь какое-то отношение к этой аристократке? Судя по горничной и уверенной осанке, незнакомка отнюдь не из простолюдинов. И, клянусь, невероятно хороша собой! Даже сдвинутые брови ее ничуть не портят. Постойте, неужели передо мной поклонница таланта Метерлинка-младшего и меня ждут упреки и скандал?

Между тем, незнакомка продолжала:

— Не стану упоминать ту мерзкую пародию на музыкальную постановку… но и вы позволили себе сделать намеки, бросающие тень на людей, которые отнюдь этого не заслуживают. Мне хотелось бы узнать, по какому праву вы сочли, что об этом вообще стоит говорить? И откуда вы узнали об отношениях, которые якобы связывали принца Максимилиана и того человека, который был выведен в "Белой птице" под именем лейтенанта Ромеро? Если я правильно поняла, вы намекали, что это был ваш родственник?

Я угрюмо кашлянул.

— Прошу прощения, э-э-э… миледи. Но у вас передо мной имеется преимущество. По крайней мере, на половину, которую вы подслушали. Вторую половину я сейчас исправлю — Золтан Немирович к вашим услугам. Йель, второй курс, факультет Механики.