Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Звонко треснула пощечина — резкая, полновесная.

Алиса вскрикнула и разрыдалась. Из темноты донесся непривычно мягкий успокаивающий голос Грегорики.

— Все будет хорошо, не плачьте, пожалуйста… ну-ну, Алиса, вытрите слезы. Мы выйдем, обязательно выйдем, — и в сторону, холоднее. — Это действительно было необходимо, Брунгильда?

— Простите, госпожа.

— Я знаю, что ты хотела как лучше, но…

Молчание. Неловкое, прерываемое всхлипываниями Алисы и кашлем инсургентки.

— Не могу сказать, куда ведет эта потерна, — ровно заговорил я. — Если меня не обманывает чувство ориентации, ход направлен перпендикулярно руслу. Можно было бы подумать, что там — пульт управления гидроэлектростанцией. Но едва ли тот находится так далеко. Место ему где-то наверху, над плотиной, откуда хотя бы видно, что с ней творится. Тогда зачем же здесь эти провода? Для ламп освещения столько ни к чему, больше похоже на телеграф или телефон. Значит, можно логически вывести, что ход продолжается за пределы плотины до кабельного колодца или иного выхода наверх. Чем дальше от плотины, тем меньше вероятности наткнуться на герметичные двери — там в них уже нет необходимости. Простую дверь мы сумеем открыть или сломать, поэтому не надо пессимизма. Идемте, пока фонарь еще светит. Никто ведь не хочет остаться здесь в темноте?

Такая перспектива — пряник с одной стороны, и кнут с другой — заставила вымотанных девушек подняться на ноги. Зареванная Алиса шмыгнула носом и мрачно пробурчала:

— Ну, если и сейчас обманешь — убью.

— "Спокойно, Мари, я — Оуквуддер", — ответил я стандартной цитаткой из хрестоматийного произведения сочинителя и поэта Александра Каннонера, вызвав бледные улыбки на осунувшихся лицах.

Еще пара сотен шагов по пыльной, но уже совсем не такой влажной потерне, и мы оказались перед лестницей, наконец-то ведущей наверх. Несколько массивных контакторных коробок на стене, куда ныряли коммуникационные кабели, прежде чем устремиться по коробу, ведущему по лестничной клетке вверх, подтверждали мою теорию. Но радоваться не получалось, потому что на втором марше лестницы мы наткнулись на первого гардариканца, встреченного с того мгновения, когда наши ноги ступили на землю этой печальной страны.

Высохшая мумия в лохмотьях рабочего комбинезона лежала навзничь поперек прохода, щерясь застывшим оскалом в потолок. Из грубой кожаной сумки высыпались инструменты: отвертки, гаечные ключи, кусачки — в сухом и пыльном воздухе они даже не заржавели — моточки электрокабеля и сморщившейся изоляции. Мы замерли. Потом, не сговариваясь, перекрестились.

— От смертоносного излучения не могли спасти ни стены зданий, ни подвалы, ни бомбоубежища. Дед говорил, что надежда могла быть только у работавших глубоко под землей шахтеров. Увы, по всей видимости, он ошибся, — с горечью проговорила принцесса, опустившись на колени рядом с телом. — Несчастные люди.

— Мир их праху, — прошептала очкастая отличница, сложив ладони и прикрыв глаза в молитве.

— Постойте, — вдруг опомнилась Алиса, — так, получается, куда мы ни пойдем… везде?..

— Боюсь, что так, — кивнула принцесса. — Весь континент — бесконечное кладбище…

— Хуже, — прервал ее хриплый голос. Инсургентка, без сил присевшая на ступеньки, вдруг подняла лицо. Ее покрасневшие, запавшие глаза яростно сверкнули. — Не просто кладбище… неисчислимое множество неотпетых, неоплаканных, неотмщенных жертв. Брошенных на поругание зверям… оставленных гнить и разлагаться. Заступ могильщика был бы благословением, но никто… никто из погибших не дождался от оставшихся в живых даже такой малости. Думаете, пара слезинок — достаточная компенсация?

— Нет. Конечно, нет, — голос принцессы опять прозвучал холодно и бесчувственно, как тогда, на борту дирижабля.

— А почему вы обвиняете нас, госпожа Ротарь? — недобро прищурилась Алиса. — Это мы, родившиеся спустя полвека, виноваты, что здесь правили безумцы? Мало того, наши предки пытались помочь, спасти хоть кого-то. Ничего себе наглость — наезжать на наследницу императора Траяна! Как будто это не он рисковал жизнью, чтобы хотя бы разобраться в том, что здесь приключилось! Да еще, выходит, не только своей жизнью, но и своих потомков. Стукнуло бы его тогда током посильнее — и принцесса бы не родилась на свет. И теперь у вас виновата она, а не те ненормальные гардариканские вояки и свихнувшиеся ученые! Волшебная логика, что и говорить.

— Да? А кто готовил новую войну?! — не отступала София. — Вы привыкли смотреть лишь с одной стороны, а подумайте, как это выглядело с другой. Либерия тоже вооружилась до зубов и собрала полмира под свои знамена. Гардариканцев можно понять, что им еще оставалось делать под угрозой новой агрессии? Наш король Михай, между прочим, тоже не безгрешен. Не он ли изменил старым союзам, собираясь под либерийскую дудку ударить в спину тем, кто, между прочим, в свое время спасал нас, трансильванцев, из когтей султанов?