Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Если не ошибаюсь, на восточном побережье Гардарики были сторожевые заставы Карантинной комиссии и научные станций, где наверняка есть люди, но где именно — извините, не представляю. В любом случае, отсюда это больше двух тысяч миль, ведь дирижабль разбился в глубине континента.

— Две тысячи… — неслышно прошептали губы принцессы, а ее взгляд остановился, словно прокручивая перед мысленным взором эти бесконечные безлюдные леса, равнины, горы… — Так далеко… И мы остались одни… посреди пустошей.

Я постарался вложить в свои слова всю уверенность, что смог изобразить.

— Не отчаивайтесь, ваше высочество. Ваши прадед и дед прошли здесь и вернулись. Мы тоже… мы тоже будем стараться. В конце концов, разве Брунгильда чем-нибудь уступит спутникам императора? Я тоже постараюсь не посрамить памяти деда. Не волнуйтесь. Вы видели мост наверху? Железная дорога — отличный ориентир, нам не понадобится блуждать в лесах. Когда выйдем к ближайшей станции, в цивилизацию, пусть и исчезнувшую, найдем убежище и, возможно, даже еду. В конце концов, это не дикая пустыня. Люди погибли, но ведь все дела их рук остались на месте. Думаю… гардариканцы не были бы против, если наследница человека, пытавшегося помочь… или хотя бы почтившего их память, воспользуется их наследием, чтобы спастись.

Как ни странно, горячая, хоть и сбивчивая речь помогла — тоска и страх в глазах Грегорики отступили. Она ответила бледной, но благодарной улыбкой.

— Благодарю вас, господин Немирович. Я… рада, что среди моих спутников оказался такой человек, как вы. И ты тоже, Брунгильда. Конечно, я не заслужила такого уважения — оно принадлежит не мне, а прадеду, но… обещаю, что не буду разваливаться на части. Это было бы предательством… предательством перед его памятью… вы понимаете?

Брунгильда молча склонила голову, положив руку на сердце — старый формальный жест вассалов императорского дома. Я последовал ее примеру, внутренне надеясь, что это не будет выглядеть слишком претенциозно.

— Кроме того, нам, может быть, и не придется идти так далеко. Ведь Хильда подала сигнал бедствия, и довольно скоро здесь появятся спасатели.

Помолчав мгновение, принцесса решительно повернулась в сторону тоннеля.

— А теперь — в путь. Нам еще многое предстоит.

Мне опять пришлось посидеть спиной, таращась на круглый зрачок выхода из тоннеля, пока девушки отжимали одежду. Отдышавшись и чуть подсохнув, они почувствовали себя лучше, даже инсургентка поднялась на дрожащие ноги и побрела вперед.

Мы уже успели довольно глубоко уйти по тоннелю, и даже неумолчный гул воды доносился из-за спины приглушенно, больше не подавляя своей мощью, а лишь создавая ровный фон, на котором кашель и шлепанье босых ног по сочащемуся по дну неглубокому ручейку выделялись еще отчетливей. Луч фонаря выхватывал из мрака покрытые белесоватой плесенью своды тоннеля. Сверху капало. Затхлый, сырой, будто в погребе, воздух заставлял непроизвольно морщиться.

— А точно там, впереди, есть какой-нибудь лаз наверх? — поинтересовалась Алиса. — Сквозняка-то не чувствуется, хотя тоннелище вон какой.

— Будем искать. В конце концов, никто ведь не отменял люки и двери, — ответил я.

— Хорошо бы, — вздохнула она. Посопела, и добавила, — Тебе не кажется, что воняет как-то противно?

— Противно? Думаю, плесень. Смотри, какая скользкая. А может быть, тут летучие мыши какие-нибудь гадят…

Рывок за рукав заставил меня резко остановиться.

— Не мыши.

Девушки, державшиеся за моей спиной, остановились, натыкаясь друг на друга. Кому-то наступили на ногу, кто-то задушено пискнул.

В световом конусе возникла спина Брунгильды. Положив руку на рукоять пистолета, она осторожно шагнула вперед. Постояла, пристально всматриваясь в темноту, шагнула дальше, ставя босые ноги мягко и цепко, словно кошка.

Сделав девушкам знак оставаться на месте, я, стараясь не шуметь, последовал за телохранительницей. Ее глаза действительно были не чета нашим — я сумел рассмотреть то, что заставило ее насторожиться, лишь пройдя еще футов десять вперед.

В свете фонаря плавно покачивались какие-то стеклянистые, полупрозрачные нити, свисающие с потолка тоннеля. Кое-где на них виднелись, словно бусины, каплеобразные утолщения, заполненные студенистыми сгустками. За первыми двумя нитями из мрака проступила целая колоннада аналогичных образований, только уже более толстых. Они напоминали сосульки-сталактиты, усеянные утолщениями размером с крупное яблоко. Проведя лучом по сталактиту вверх, я разглядел, что он прилеплен к потолку плевком все той же студенистой массы, расплывшейся и прилипшей к заплесневелому бетону. Под ногой что-то хрустнуло, и я попятился, светя вниз.