Игорь Бондаренко: Кто придет на «Мариине»

Теперь от звенящего гула дрожали воздух, стекла, стены зданий.

Когда глухо охнула земля, приняв в себя первые тяжелые бомбы, Штайнгау все еще стоял в саду. Но потом бомбы стали рваться ближе, и он спустился в убежище.

Бомбежка длилась около часа.

После отбоя группенфюрер поднялся наверх. Город горел, но район, где он жил, почти не пострадал. Основной удар, видно, пришелся по старой части города. Штайнгау решил тотчас же съездить туда.

Утром город был чистенький, свежевымытый дождем, принаряженный — над каждым окном висел флаг. Теперь же флагов почти нигде не было видно.

На Бисмаркплац пожарники пытались сбить пламя с крыши горящего собора. Жар был такой сильный, что пришлось поднять стекла в кабине. Часто, чтобы миновать завалы, приходилось сворачивать в проулки, возвращаться, давать задний ход. Многие дома в старом городе разрушены тяжелыми фугасными бомбами, новый же город и район вокзала были засыпаны зажигалками, и разрушений здесь было меньше. Целехонькой стояла и Мариенкирхе. Штайнгау облегченно вздохнул. Он не был набожен, ему просто очень нравилось это массивное и в то же время легкое, устремленное ввысь здание. Через два квартала снова начались развалины, бушевали пожары. По грудам дымящихся обломков карабкались люди — уже начинали разбирать завалы. Штайнгау приказал шоферу развернуться и ехать в управление службы безопасности.

В управлении оперативный дежурный доложил ему, что во время бомбежки на «Мариине» были убиты командир охранного отряда СС унтерштурмфюрер Брюкнер и еще восемь эсэсовцев. Из лагеря французских военнопленных бежал заключенный номер 1709. Последнее сообщение группенфюрер пропустил мимо ушей. Этим занимался отдел «В», но все, что касалось «Мариине»… Группенфюрер знал, что разведки союзных держав давно интересуются «Мариине». В прошлом году были обезврежены два агента. Один погиб при перестрелке неподалеку от Постлау. Другого же два месяца назад сумел арестовать патруль в районе секретного сектора аэродрома. Группенфюрер ждал появления новых людей, которые будут интересоваться реактивным истребителем и всем, что делается на «Мариине».

Дома Штайнгау ждала телеграмма:

«21 Вам надлежит вылететь Берлин. Фегеляйн».

Фегеляйн был женат на сестре Евы Браун и являлся приближенным Гитлера.

Группенфюрер немедленно позвонил на аэродром. Утром транспортный «юнкерс» поднялся с военного аэродрома.

Внизу проплывали бурые и голубоватые квадраты полей, темно-зеленые пятна хвойных лесов, фольварки игрушечной величины.

«Почему меня вызывают? Возможно, новое назначение? Или по поводу докладной записки о восточных территориях?» — строил догадки Штайнгау.

Весной 1944 года по делам службы группенфюрер побывал во Франции, Польше и Прибалтике и, возвратившись, написал докладную записку Гитлеру.

«В богатейших районах Европы царит запустение, — писал он. — Чиновники оккупационных ведомств занимаются хищением и разгулом. Нормализацией хозяйственной жизни, что так важно для империи, никто не занимается. В местах расквартирования наших войск из деревни без всякой системы выкачивается все до последнего литра молока. Бесчисленные казни озлобили население. Неумная политика оккупационных властей оттолкнула в ряды наших врагов даже тех, кто хотел сотрудничать с нами, немцами. Мы физически не можем уничтожить многомиллионный народ, а следовательно, не можем и не считаться с такими нациями, как русская и французская. Россия и Франция должны занять определенное место в системе германизированных государств Новой Европы. Интересы дела, судьбы которого решаются сегодня не только на полях битв, требуют немедленного принятия разумных мер по установлению промахов нашей оккупационной политики».

«Эта записка опоздала, по крайней мере, на два года», — подумал группенфюрер.

…Темпельгофский аэродром был почти пуст. Неподалеку от аэровокзала стоял огромный шестимоторный транспортный «мессершмитт». Из раскрытого зева самолета торчал фюзеляж истребителя. Передвижной электрический подъемный кран пытался вытащить его оттуда.

В Берлине Штайнгау не был уже несколько месяцев. Шагая по бетонным плитам аэродрома, он думал о том, что неплохо было бы съездить дня на два в Потсдам, к матери, посидеть в старом дедовском кресле, полистать любимые тома фамильной библиотеки…

Еще издали группенфюрер заметил у выхода адъютанта Фегеляйна. Они обменялись приветствиями.