Игорь Бондаренко - Кто придет на «Мариине»

Они уже проехали Франкфурт-на-Одере, и вот-вот должны были начаться пригороды Берлина.

Обер-лейтенант не был в Берлине больше года. В нем только на первый взгляд, казалось, ничто не изменилось. Но стоило миновать городскую черту, как сразу же начались развалины. Едкий запах обгоревшего кирпича, краски, бревен — всего того, чем пахнет после бомбежки и пожаров город, теперь преследовал их неотступно. К центру Берлина разрушений становилось больше: целые кварталы лежали в развалинах. И только по расчищенным дорогам двигались автомобили, необычные на вид: изящные легковые «оппели» и солидные «мерседесы» — каждый тащил на себе громоздкую газогенераторную установку.

В прошлый его приезд, в марте сорок третьего года, этого еще не было. Тогда в городе разрушенные здания встречались редко, улицы были запружены людьми в гражданской одежде. Теперь, казалось, весь Берлин был одет в зеленую военную форму…

На станции Александерплац, распрощавшись со спутниками, обер-лейтенант вышел на площадь. Часть зданий и здесь была разрушена.

До поезда на Постлау еще целых три часа, обер-лейтенант решил немного пройтись. Он вышел на Унтер-ден-Линден — широкий проспект, который вел к Бранденбургским воротам. Миновав Бранденбургские ворота, он зашел в Тиргартен. Раньше это было любимое место отдыха берлинцев. Сейчас парк пуст. Старые дубы, липы и кедры казались грустными и поникшими. Если кто и встречался на ухоженных аллеях, так это инвалиды: на костылях, в колясках в сопровождении медицинских сестер. Маленькие ресторанчики на островах, где в беседах за кружкой пива в воскресные дни берлинцы коротали время, были закрыты.

Побродив по центральной части города, обер-лейтенант направился к вокзалу. Как и советовал ему жандарм, он зашел сначала к коменданту, чтобы сделать отметку. У коменданта, пожилого майора артиллерии, сидел человек с бородкой.

— Присядьте, обер-лейтенант! Служба безопасности, — представился он. — Итак, вы направляетесь в Постлау, господин Енихе? — рассматривая его документы, спросил контрразведчик.

Обер-лейтенант ничего не ответил на этот вопрос — обо всем было написано в его отпускном предписании.

— Вы лежали в госпитале «Колтберг»?

Обер-лейтенант неприязненно взглянул на контрразведчика:

— Это что, допрос?

— Вы выписались из госпиталя двенадцатого?

— В моих документах это помечено.

— Вы были сбиты?

— У меня открылись старые раны.

— Вы служите в штабе тридцать седьмой дивизии?

— Да.

— В Постлау у вас есть родственники?

— Мои отец и мать погибли во время бомбежки.

— Значит, у вас там нет ни родственников, ни знакомых?

— Почему же нет? Есть.

— Например.

— Группенфюрер [2] Группенфюрер — звание в войсках СС, соответствующее генерал-лейтенанту. Штайнгау.

— Начальник службы безопасности округа?

— Вот именно.

— Пройдите туда и подождите.

Контрразведчик указал на дверь в соседнюю комнату. Обер-лейтенанту ничего не оставалось делать, как войти в комнату. Там горела маленькая синяя лампочка, на окнах были решетки, стол и стул прикреплены к полу, как в камере. Он просидел там около часа. Наконец дверь распахнулась.

— Войдите! — крикнул контрразведчик.

Обер-лейтенант вышел и зажмурился от яркого света.

— Все в порядке, обер-лейтенант, извините.

— Я понимаю, служба, — сказал летчик.

Вечером 20 апреля 1944 года, в день рождения Гитлера, начальник службы безопасности (СД) округа Постлау группенфюрер СС Франц Штайнгау был дома и слушал музыку. Все немецкие радиостанции передавали Вагнера. Внезапно музыка оборвалась, и голос диктора объявил! «Внимание! Внимание! Сильные вражеские соединения…» Следом три раза взвыли сирены. Объявили форалярм [3] Форалярм — сигнал предварительной тревоги. , но не прошло и пятнадцати минут, как сирены завыли отрывисто, истошно — тревога!

В городе находились три авиационных завода, а с тех пор как на «Мариине» стали работать над опытным реактивным истребителем, налета можно было ждать каждый час.

Штайнгау погасил свет, открыл шторы и вышел в сад, где было бомбоубежище.

Дождь уже прошел, но тяжелые темные тучи еще низко висели над землей. Не успел группенфюрер выкурить сигарету, как послышался быстро приближающийся гул моторов. Луч прожектора уперся в тучу, скользнул по ее черному разорванному краю и погас.

Со стороны Верфтштрассе ударили тяжелые зенитные орудия, но скоро замолкли, самолеты шли слишком высоко. Первая группа уже достигла города.