Игорь Бондаренко - Кто придет на «Мариине»

Здесь на закладке невидимыми чернилами он написал несколько слов шифром.

Приняв ванну, Отто надел пижаму и, прежде чем лечь, закладку вложил в книгу Розенберга «Миф XX века».

Утро выдалось ветреное. Со стороны района Бляхештрассе и товарной железнодорожной станции, подвергшихся недавно бомбежке, тянуло гарью. Было еще рано, и Отто, пройдя мимо Мариенкирхе, свернул в проулок налево и спустился в порт. У воды стало совсем холодно, и он пожалел, что не захватил с собой плащ. Енихе был в гражданском костюме, как всегда, когда шел в кирху. В руке у него была книжка Розенберга «Миф XX века».

Порт уже проснулся. Подъемные краны лениво наклоняли длинные железные стрелы к судам, стоявшим под разгрузкой. Скрипели лебедки. Стреляя синими кольцами дыма, разрезая острым носом темную маслянистую воду, вдоль берега промчался таможенный катер. Отто прошел мимо причалов, но среди кораблей, пришвартовавшихся к ним, не было «Стокгольма», на котором плавала Криста Росмайер, его новая связная.

Сначала Енихе должен был поддерживать связь с Центром только через служителя Мариенкирхе. Короткие сообщения, которые он шифром писал на закладках, передавались по радио. Енихе не знал, где находится передатчик, в самой кирхе или в другом месте. Он никогда не задавал лишних вопросов и принимал к сведению лишь ту информацию, которую ему сообщали. Он знал, что передатчик работал, как правило, во время воздушных тревог, когда над городом появлялись самолеты. В это время немецкие автомобили с радиопеленгаторами — служба подслушивания — бездействовали, а стационарные пеленгаторы не могли дать точных координат, так как эфир был забит позывными, радиограммами пролетающих бомбардировщиков.

Таким образом, времени, удобного для передач, было немного. Хотя тревоги случались почти ежедневно, самолеты не всегда проходили над городом, да и сам перелет занимал считанные минуты. Фотографии же пересылались каким-то иным, неведомым ему, путем.

Было сказано, что как только он хорошо «приживется», получит еще одну нить связи — через Росмайер.

Когда это должно произойти, решал Руководитель.

Росмайер должна стать «невестой» Отто, и он хорошо запомнил все, что относилось к словесному портрету: рост — 165 сантиметров, брюнетка с голубыми глазами…

Отто с нетерпением ждал разрешения на «знакомство» с будущей «невестой». Он чувствовал необходимость хотя бы ненадолго увидеться со своим человеком, поговорить с ним, побыть самим собой. В целях конспирации ему было запрещено вступать в какие-либо разговоры со священнослужителем Мариенкирхе, и поэтому он так ждал встречи с Кристой.

Часы на ратуше пробили половину восьмого, и Отто направился к Мариенкирхе.

Во время утренней службы людей было совсем мало. В неотапливаемом помещении собора над лицами молящихся струился от дыхания пар. Сыростью и холодом веяло от стен.

Вскоре к нему подошел служитель, протянул молитвенник. Отто положил его рядом с книгой Розенберга. Раскрыл молитвенник и поменял в нем закладку.

Дома Енихе достал из чемодана пачку носовых платков, вынул один из них, пропитанный специальным химическим раствором, и стал протирать им закладку. На ней проступили знаки шифра: «Там же, с семи до восьми». Это было разрешение на «знакомство» с Кристой.

От пассажирского причала в Постлау рукой подать до маленького ресторанчика, вернее, пивнушки под названием «Черный медведь». По Крепелинерштрассе вы подниметесь немного наверх, свернете налево в первый же проулок и сразу увидите дубовую резную дверь, а над ней сидящего медведя с пивной кружкой. Медведь, конечно, не живой, это только искусно сделанное чучело, но крепко хватившие моряки не раз принимали его за настоящего.

Так уж сложилось, что завсегдатаями этой пивнушки стали моряки дальнего плавания. Здесь цены были повыше, в расчете на «толстый» карман тех, кто подолгу болтается в море и вольно или невольно вынужден копить деньги до прибытия в порт. В «Черном медведе» всегда можно было найти и первоклассное пиво, и лучшие коньяки, а в искусстве приготовления братвурст [7] Братвурсты — обжаренные колбаски, опущенные на короткое время в кипящее масло. повар «Черного медведя» не имел себе равных.

Внутри все здесь было просто, непритязательно: низкие, прокопченные табачным дымом потолки, прочные, грубо сколоченные столы и скамьи, деревянные стены, покрытые надписями, сделанными готическим шрифтом. Они рассказывали о мужестве, о любви, о страданиях — все это в форме афоризмов, поговорок, коротких стихов, и авторами их были моряки. Но не всякий удостаивался чести запечатлеть здесь свою мысль.