Игорь Бондаренко - Кто придет на «Мариине»

«В силу военной необходимости, не подлежащей здесь разъяснению, рейхсфюрер СС и начальник Германской полиции приказал, чтобы до конца 1944 года не менее 35000 заключенных, способных к работе, были посланы в концентрационные лагеря».

Прошло еще полтора месяца службы. Время от времени со стороны аэродрома доносился пронзительный, совсем непохожий на шум поршневых авиационных моторов свист. Однажды Отто увидел самолет в полете, но он пронесся так стремительно, что Енихе даже не успел различить его контуры.

В серийном производстве на «Мариине» находился тяжелый бомбардировщик «Хейнкель-177». Это был самолет с большим радиусом действия, с потолком около 12000 метров и скоростью 550 километров, хорошо вооруженный пушками и пулеметами. Надежной броней были защищены его бензобаки и кабина пилота.

В конце сентября погода установилась тихая, ясная, и редко рабочий день не прерывался гудками сирен. Иногда тревоги случались и вечером.

Однажды Отто дольше обычного задержался на «Мариине». Смеркалось. Он шел по направлению к дому охраны мимо огромного здания заводского конструкторского бюро, когда завыли сирены. Через пять минут на заводе выключили свет, и теперь проемы дверей в цехах, из которых выходили рабочие, спеша укрыться в убежищах, стали темными, едва различимыми. Отто случайно взглянул на здание КБ и заметил, что из одного окна в левом крыле здания сочится свет. Это удивило его, и он пошел выяснить, в чем дело.

У здания, около бетонированной будки с защитным конусным колпаком (такие будки были расставлены во многих местах, во время налетов в них прятались охранники), стоял дежурный эсэсовец.

Енихе отругал его за халатное отношение к службе, пригрозил гауптвахтой, потом быстро поднялся наверх.

Подсвечивая дорогу карманным фонариком, он быстро нашел комнату, где горел свет. Дверь была чуть приоткрыта, он распахнул ее настежь и увидел Курта Еккермана с карандашом в руке, наклонившегося над столом.

— Господин Еккерман, вы нарушаете светомаскировку. — С этими словами Отто подошел к окну и задернул штору.

— Вы полагаете, это имеет какое-то значение? — не поднимая головы, спросил Еккерман. — Если на карте их флагмана не отмечен «Мариине», можете высветить весь завод, все равно сюда не упадет ни одна бомба.

Еккерман сделал какую-то пометку на чертеже и выпрямился. Он достал пачку сигарет и с любопытством взглянул на Енихе. Отто поспешно протянул зажигалку, нажал спуск и поднес трепетный огонек к лицу Еккермана.

— Благодарю вас, Енихе, — Еккерман чуть заметно улыбнулся, раскуривая сигарету.

— Откуда вы знаете мою фамилию? — спросил Отто.

— О вас мне говорил Штайнгау. Вы — бывший летчик, а сейчас живете в его доме, верно?

— Да. Но я не знал, что вы знакомы с группенфюрером.

Гул приближающихся самолетов слышался все явственнее, нарастал с каждой минутой.

— Придется нам пройти в убежище, господин Еккерман.

— Пожалуй.

Еккерман спрятал бумаги в сейф, погасил свет, отсоединив провод от пары авиационных аккумуляторов.

Главный конструктор направился к выходу, за ним — Енихе.

Они вышли на улицу. Самолеты летели над заводом. Еккерман что-то сказал Енихе, но тот не расслышал: гул был такой сильный, что даже выстрелы зенитных орудий доносились как сквозь вату.

Еккерман шел спокойно, не торопясь, как на прогулке.

Когда они вошли в башню-убежище — огромный конус с полутораметровыми бетонными стенами, — гул сразу стал тише, приобрел другой тембр. Еккерман заметил:

— Довольно внушительно, не правда ли?

— Настолько внушительно, что мне хотелось прибавить шагу.

— Должен признаться, что у меня тоже было такое желание.

Проходя по отсекам бомбоубежища, где сидели работники конструкторского бюро, Отто заметил, что все они как-то старались выказать почтение главному конструктору. Еккерман и Енихе прошли по лабиринту убежища, нигде не останавливаясь, пока не добрались до специально оборудованной комнаты, дверь которой главный конструктор открыл собственным ключом. Эта комната, видно, находилась в центре башни, потому что гул самолетов сюда едва пробивался. Она была совсем невелика и уютно обставлена современной мебелью: кресла с откидывающимися спинками, двойной шкаф и компактный письменный стол, на котором стояло два телефона. На приставном столике, рядом, возвышались пузатые бутылки баварского пива и лежали завернутые в целлофан бутерброды.