У троих из них лица скрывали изящные венецианские полумаски. Один гусар был в костюме кастильского гранда с роскошным гофрированным воротником, называемым гранголой. Второй – в романтическом наряде корсара с болтающимися на широченном поясе кинжалами. Третий, в широкополой шляпе, с платком на шее и кнутом за поясом, изображал полудикого американского пастуха.
Зато четвёртый… Четвёртый «костюм» представлял собой нечто совершенно невообразимое! Незнакомец был одет… русской печкой!
С боков «печки» торчали покрытые рыжим пухом здоровенные веснушчатые лапы (другого слова и не подберёшь!), вылезавшие из рукавов гусарского мундира.
Вообще-то, строжайшее правило бального этикета предписывает, ни при каких обстоятельствах не появляться на балу без перчаток! Но кто устанавливал кодексы для заявившейся на бал русской печки?
Однако самое пикантное помещалось у «печки» ниже пояса! Спереди в картонной стенке было вырезано солидное полукруглое отверстие, прикрытое чем-то вроде крышки, также сделанной из картона. Для внесения окончательной ясности отверстие было подписано: «Затоп».
Сзади примерно на том же уровне, располагалось другое аналогичное отверстие, также прикрытое картонкой. Подпись возле неё гласила: «Отдушка». Но этим пояснения не заканчивались. На «груди» и «спине» крупными кривыми буквами было выведено предупреждение: «Не открывайте печку, в ней угар!»
Над всем этим сооружением из «шеи – трубы» торчала рыжая вихрастая голова с покрытым веснушками лицом и рыжими же усищами. Маска отсутствовала. Живые, наглые глаза с интересом скользили по зале, равнодушно пропуская мужчин и бесцеремонно рассматривая барышень.
Они цинично оценивали формы, бесстыдно проникали под маскарадные костюмы (в ряде случаев это сопровождалось одобрительным цоканьем), и выражали нескрываемую готовность исполнить какой-нибудь кунштюк…
Излишне говорить, что все незнакомцы были в сапогах с бряцающими, сверкающими шпорами.
Девицы заинтриговано переглядывались: кто же из них кто? Слов нет: трое, дивно, как хороши! Все точно на подбор: стройны, эффектны, элегантны. Одно слово – гусары!
Вообще-то, будь это обычный бал, а не бал-маскарад, Лиза не сомневалась бы в своём превосходстве. Притом что хорошеньких девушек и в этом обществе хватало.
Безумство старых карнавалов
Но маскарадные балы имели свою особенность. Так уж, наверное, повелось со времён древнеримских Сатурний – первых маскарадов, длившихся неделями, на которых отменялись все табели о рангах. Обычная для тех игрищ картина: хозяин прислуживает своему рабу.
Нечто подобное творилось и позже, на венецианских маскарадах, где царил полнейший декаданс: разгул и беспорядочный разврат (Лиза сама читала об этом в книге, тайком взятой ею из усадебной библиотеки.)
Маски и костюмы стирали привычные условности: неважным становилось положение в обществе, снижались обычные правила приличий, маски уравнивали красавиц и дурнушек. Наступало царство свободы и всеобщей раскованности. Точнее, их иллюзии.
Конечно, российская провинция XIX века – это вам не античный Рим и не средневековая Венеция. Даже сравнивать нечего. Но магия карнавала, пусть не в столь безумной форме, завораживала и здесь…
«Печка» и её «трубочисты»
– Господа, да у вас здесь темно, как у эфиопа где? – неожиданно раскатился по залу явно нетрезвый, но густой и звучный баритон.
– Разр-р-решите представиться: «Р-рус-ская печь собственной пер-рсоной! А это – мои …тр-руб-бо-чи-сты!» – с хитрой ухмылкой заявило рыжее чудище и шутовским жестом указало на своих спутников.
Пребывавший до этого в угаре беззаботного веселья зал разом погрузился в звенящую тишину, которую нарушило внезапное: «Ах!», с последующим грохотом опрокинутого стула. Это брякнулась в обморок грузная супруга местного предводителя дворянства. К ней уже бежали с платочками сразу несколько услужливых кавалеров.
– Не выпить ли нам шампанского, господа? – попытался разрядить обстановку, слегка опешивший от такого представления, хозяин дома – фабрикант – мыловар Опрыжкин.
Это оказалось удачной идеей. «Печная команда» приняла предложение с бурным энтузиазмом, и вскоре уже гусарская компания, влившись шумной струёй в общее веселье, добавила ему немало специфического колорита.
Кое-что из бального кодекса
Тем временем приближалась долгожданная мазурка. Её, как известно, танцуют одновременно четыре пары.
Читать дальше