Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга первая

Глупости. Я солдат.

Потом подошел поближе, хищно вглядываясь ей в глаза.

– Что-то мне припоминается…

Мириам, прижав к себе младенца, замерла под взглядом римлянина.

Молчи!

– Что-то интересное…

Мириам, дрожа, снизу вверх глядела в широкоскулое веснушчатое лицо с узкими щелями желтых глаз..

А потом Пантера резко выпрямился.

– Не помню. Какая жалость! А впрочем, Воган, знай: головешки в костре все одинаковые и одинаково обжигают руку, не будь я Вепрь. Я прав, красотка?

В это время младенец оторвался от груди Мириам и пронзительно закричал.

Пантера удовлетворенно ухмыльнулся:

– Вот видишь, я прав. Воган, нам больше нечего делать в этом клоповнике. Ты должен мне кувшин вина, забыл?

Вот так.

Солдаты с шумом и грохотом прошли в двери.

Уходя, Пантера оглянулся и снова долгим взглядом впился в Мириам.

– Нет, ничего. Идем!

За дверью у входа все в той же позе сидел нищий. Он поднял голову, оглядывая проходящий мимо солдат. Он не улыбался. Так смотрят люди на свою работу, подводя ей итог.

– Ты видел его.

Пантера крутанулся на месте.

– Что?

– Ты видел младенца.

Пантере стало легче.

Нищета, как и чрезмерное богатство, плодит безумие.

– Видел, старик, видел. Младенец как младенец.

Большими шагами он догнал ушедшего вперед Вогана.

Оставшиеся в комнате ждали, пока утихнут шаги и голоса римлян. Потом писец и равви, покосившись на дверь, склонили прощально головы и вышли следом. Иошаат повернулся к Мириам:

– Ничего! Ничего, Мириам. Завтра!

– Хаддах! Не лезь за стол раньше времени! Старшие еще не подошли. Иди лучше поищи Цевеона.

– Не хочу.

– Вот упрямый мальчишка! – Гадасса, старшая сестра, миловидная, слегка полноватая и слегка косящая девочка лет пятнадцати, рассердилась не на шутку. – Ты слышал, что я тебе сказала?

Хаддах, смуглый черноволосый пострел лет шести с блестящими озорством глазами, на всякий случай ускакал в сторону от сестры.

Даже мать не была такой строгой.

– Пусть Суламитт идет.

– Она старше тебя, ей шесть лет, а тебе – всего пять.

– Она – девчонка, вот пусть она и идет.

– Посмотрите на него! – Гадасса, как взрослая женщина, уперла руки в бока. – Посмотрите на этого грозного мужа, отца семейства.

– Вот вернется отец, – пообещала брату Суламитт, – тогда ты узнаешь, кто – грозный муж, а кто – непослушный мальчишка.

– А ты – противная ябеда!

– А ты… А ты…

– Хаддах! Суламитт! Вас на улице слышно.

– А почему она все время ябедничает?

– А почему он обзывается и за Цевеоном не идет?

– Хаддах, за свои дурные слова и непослушание ты три раза прочитаешь вечернюю молитву перед сном.

– Подумаешь!

– Четыре раза, – ледяным тоном уточнила Гадасса.

Хаддах обиженно засопел, решив больше не искушать судьбу.

– Как будто не известно, где он – конечно, у своих голубей.

– Где бы он ни был, к ужину опаздывать негоже, – тоном опытной хозяйки отозвалась Гадасса, и в этот момент Хаддах подпрыгнул на месте и заскакал по двору:

– Вот и он! Вот и он! И нечего шуметь было!

Во двор вошел Цевеон, худенький, болезненного вида мальчик лет десяти. Он шел медленно, неся что-то в сложенных ладонях. Подойдя поближе, он остановился и раскрыл ладони.

– Вот.

– Ой, что это? – на лицах Суламитт и Гадассы отразились в разном соотношении брезгливость и любопытство.

– Голубь! Голубь! – заплясал вокруг радостный Хаддах.

– Птенец, – пояснил Цевеон, – он выпал из гнезда и сломал крыло.

Хаддах осторожно дотронулся до птенца. Тот запищал.

– Живой!

– Он умрет, – просто сказал Цевеон.

– Умрет?

– Конечно. Ночью его любая кошка или собака найдет.

– А если его обратно в голубятню положить? – спросила Гадасса.

– Он не сможет жить со сломанным крылом, – пояснил Цевеон, – и потом…

– Что потом?

– Я пробовал его положить в голубятню.

– И что?

– Остальные голуби… Они… – Цевеон вздохнул. – Они его выбрасывают обратно.

Наступило молчание. Дети обступили Цевеона, рассматривая птенца в его руках.

– Что же с ним делать? – наконец, спросила Суламитт.

– Съесть! – предложил Хаддах. – Зажарить на костре и съесть.

– Тебе ужина мало? – Цевеон удивленно посмотрел на младшего брата.

– А я знаю! – пропела довольная своей задумкой Суламитт.

– Что ты знаешь?

– Мы можем погадать!

– Погадать?

Все уставились на Суламитт.