Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга первая

– Солнце светит одинаково рабу и властелину, старику и младенцу.

– Дураку с мечом и мудрецу в лохмотьях, – продолжил Пантера. – Верно? Договаривай, я слушаю тебя внимательно.

– Ты слушаешь меня, я слушаю тебя, а кто слушает нас с тобой обоих?

Нищий снова улыбнулся, открыто и спокойно. Это тоже было странно.

Пантера постоял, не зная, что делать, потом досадливо вздохнул.

Ладно. Почему ты решил, что он должен тебя бояться? Будь самим собой, остальное приложится.

Он убрал гладий в ножны и вошел в дом. Там гнулся и изгибался хозяин, сириец Забтех, словно ручная обезьяна, потом переменился в лице, увидев взгляд желтых глаз, и постарался куда-то скрыться.

Пантера сощурился.

Не хотел бы я искать здесь ночлега в непогоду. Такой родную мать уложит в овечьем загоне.

Забтех кланялся и пятился вглубь дома. Оттуда доносился плач и попискивание.

Что мне, больше всех надо?

– Верни мне моего ягненочка!

О боги, что это?

Он прошел вглубь жилья. Пахло затхлостью и какой-то подгоревшей едой. У ложа толпились пришедшие со стариком; Воган стоял в стороне, стараясь придать лицу внушительность. Старик бросил на него прежний свой взгляд – затаенную смесь страха и тоски.

На все твоя воля, Адонай!

Пантера повеселел. Это уже было знакомо.

Навстречу ему метнулась испуганной летучей мышью какая-то древняя старуха. Пантера поймал ее за край тряпья, в которое та была укутана, и оглядел со смесью удивления и брезгливости, как глядят на обнаруженную под камнем сороконожку:

– Как тебя зовут, если ты – не Медуза Горгона и не прямая родственница ей?

– Рученьки мои бедные, – запричитала старуха.

– Она что – сумасшедшая? – спросил Пантера у старика.

– Это – Шелима, – сказал Иошаат, мучаясь необходимостью говорить со страшным римлянином. – Приходит… помогает ухаживать за младенцем.

– Родственница?

– Что? Нет. Ничья она.

– Значит, так, – Пантера повернулся к Шелиме. – Я смотрю на тебя – раз, потом я закрываю глаза – два, потом я открываю глаза – и тебя здесь нет. Три!

Шелима, подобрав лохмотья, метнулась к двери.

– Так-то лучше, – Пантера осклабился. – Люблю, когда команды выполняются четко и беспрекословно. Иначе в Иудее при переписи недосчитались бы одной старухи, которая, впрочем, ничья. Верно, не будь я Вепрь?

Равви Менахем монотонно начал свое освидетельствование перед солдатами о том, что эти люди – древодел из Назиры Иошаат и его жена Мириам, а также их недавно родившийся младенец, еще не представленный Господу и потому не имеющий имени. Писец записал свидетельство равви.

Пантера зевнул.

Дело сделано. Скорей бы в казармы! Пока рядом есть простодушный Воган , которого можно обыгрывать в кости, ему обеспечен кувшин вина на ужин.

– А ты, значит, просишь дать тебе твоего ягненочка? Воган, – Пантера подмигнул своему напарнику, – у Рима есть волчица, как тебе, должно быть, известно. А у иудеев – овечья мать. Ягненочек! Sancta mater, castusa 18 18 Sancta mater, castusa (лат.) – святая мать овечья. !

Что со мной?

Солдаты засмеялись. Пантера повернулся к старику.

– Не поделится ли секретом такой старый почтенный овен, как удалось ему сотворить этого ягненочка?

Воган захохотал преувеличенно громко, как смеются робкие, скованные люди, желая скрыть свою робость.

Ну и шутник этот Пантера!

– Нет, – Пантера продолжал развлекаться, – не верю я. Воган, по-моему, тут не обошлось без вмешательства каких-то других баранов, помоложе!

– Это – мой сын! – голос Иошаата задрожал от стыда и гнева.

– О! – сказал Пантера удовлетворенно.

Наконец-то есть повод придраться.

– Речь не овна, а волка? Волка, защищающего своего волчонка?

Иошаат промолчал.

Молчи, ибо Иошаат ты, а не Иов.

– Известно ли старому облезлому волку, – презрительно сказал Пантера, – что у Рима есть два молодых и вполне зубастых волчонка? И больше волчат ему не надо!

Иошаат вновь промолчал, раздувая ноздри, сжимая и разжимая ладони.

– А для щенков, которые не приучены к хозяйской руке, хватит римских палок. Знаешь ли ты, старик, что такое римские палки?

Пантера придвинулся к Иошаату вплотную и медленно, отчетливо сказал:

– Это – палки, сколоченные крест-накрест.

Иошаат, не выдержав, отвел в сторону глаза. Пантера удовлетворенно кивнул и повернулся вновь к Мириам.