Виталий Кривонос - Лемминг Белого Склона

Исвальд и Свалльвинд переглянулись. Затем испытующе поглядели на Альвара. Младший полез в кисет на трубкой, молча улыбаясь.

– Ты мне на ухо скажи, – побледнев от гнева, прошептал отец, – а то я глуховат стал и плохо понимаю. Хочешь запустить чужаков, северян, паскудных вердов, к нам в подземелья? Раскрыть им тайный проход к нашим сокровищам?! Чтобы они там грабили и оскверняли чертоги наших соплеменников!? И всё от того, что тебе…

– Погоди-ка, отец, – вмешался Исвальд, – сдаётся мне, это неглупый замысел. Балин обгадится с перепугу, не посмеет ни чихнуть, ни пёрднуть, чтобы не вызвать твоего гнева. После того, как ты придёшь ему на помощь и накажешь предателя. Найдём же мы какого-нибудь предателя, верно? А старухе Краке – кол загоним в… э… глотку. Вот, мол, она своими речами навлекла на нас гнев богов и предков, которые наслали бурю с севера…

– Что в этом особенного? – спросил Альвар, глядя в глаза отцу сквозь клубы дыма. – Во время оно верды натравили на нас наших врагов, а теперь мы натравим на наших врагов самих вердов. А если их там перебьют, как в капкане, то поделом им.

Свалльвинд прищурился и долго смотрел на сыновей. И – старый седой воин – сдался:

– Ты не мальчик-зайчик, Альвар, ты хитрый песец. Это мне по нраву.

– А про Фьялара не переживай, отец мой, – добавил Исвальд, – доверь это матушке. Уж она-то пристроит кого-нибудь из родни за эту Гнипу. Но как представить Альвара в Сторборге?

– Предоставь это мне, – махнул рукой Свалльвинд, – за нашего младшего поручится фюрст Хельмут из Шлоссе и сам герцог Андарский, коли будет надобно. Есть у рода ван Шлоссе передо мной должок, пусть платят. Исвальд, садись и пиши…

– Спасибо, отец, – Альвар ступил обнять старика, но Свалльвинд отстранил сына:

– День хвали к вечеру…

…Вечером был пир. И весьма весел был Свалльвинд конунг, пил без меры и щедро швырял музыкантам деньги да золотые перстни, а псам – объедки.

Гости из Андарланда сидели в Сторборге долго, до месяца Эйнуд [19] Собственно, einmánaðr – «одиночный месяц», шестой зимний месяц исландского календаря, 10–16 марта – 9-14 апреля. Смысл названия не вполне ясен. , пока не вскрылся лёд на Боргасфьорде. Альдо ван Брекке отбыл раньше, после праздника Торраблот [20] Þorrablót – «Кровь (жертвоприношение) Торри (Тору?)», праздновался в конце января, в месяце Торри ( Þorri ). . И все при дворе Арнкеля конунга очень опечалились, а ещё больше удивились – как ты, мол, собираешься выйти в море, когда фьорд замёрз? Альдо ничего не отвечал, только улыбался и заверял всех, что ничего с ним не случится: есть, мол, у меня карманный божок, я его накормлю да напою, и он меня выведет хоть из Нибельхейма.

– Покажи нам своего божка, – приставала Хельга и все девушки, а юноша смеялся:

– Поцелуете, покажу. Это большое божество и часто тянет мне карман…

Не укрылись от Арнкеля конунга те шуточки да прибауточки, не укрылись и взгляды, которыми обменивались его дочь и заморский красавец, но Альдо держался почтительно, как подобает благородному человеку, да и невелика беда, когда у красивой девушки много поклонников. Есть из чего выбирать. А Хельга Красавица была весьма переборчива. Сказать по чести, Арнкель конунг отчаялся найти ей жениха. Всех она отвергала: этот глуп, а тот заумен, этот урод, а тот слащавый красотун, этот дикий и буйный, а тот несчастный трус, этот заносчив, а тот заика, этот речист, а тот молчалив, этот жирный, а тот – как жердь, этот трясёт мошной, а тот – голодранец, этот безродный, а тот хвастает предками… Ни от кого не стерпел бы конунг Западных Фьордов подобной строптивости, а дочери не смел слова поперёк сказать. Ибо Хельга Красавица – всё, что осталось от покойной супруги конунга, Хильды Белые Руки, на кургане которой раз в году сидел старый король и плакал, обнимая рунный камень на вершине. Давно уже сожгли бело тело королевы, давно развеяли пепел над фьордом, давно насыпали курган, а боль всё точила сердце, вгрызалась, будто волны в прибрежные скалы…

Потому нет удивления, что Арнкель конунг разбаловал дочь до невозможности. И, надобно сказать, все при дворе только и мечтали, чтобы королевна нашла себе мужа, да посуровей, который забрал бы её прочь, хоть на край света, и люди вздохнули бы с облегчением.

И потому нет удивления, что все так полюбили чужестранца Альдо.

Во время же праздника, когда могучий Сигвальд Сигвардсон, советник Арнкеля конунга и вдобавок местный годи, резал быка на алтаре Тэора и разделывал его тушу под задорную музыку, песнопения и возгласы восхищения, Хельга шепнула Альдо: