Феликс Соломоник - Стихи разных лет

Но вдруг деревьями, как крыльями, замашет,
Оно, нахмурив радуги бровей,
Дождями до краёв наполнит чаши
Широких Ленинградских площадей.

И ярче вспыхнет день, и лужи, словно блюдца,
С губ облаков стекает молоко
И хочется руками дотянуться
До солнца, но оно так высоко!

А к горизонту лишь оно склонится
И окунёт лучи свои в залив,
Закат взметнётся сказочной жар-птицей,
Своею грудью солнце заслонив.

Он в клетке неба бьётся до рассвета,
Роняя перья алые в Неву.
Так через ночь шагает в утро лето,
Росы жемчужины просыпав на траву.

Он сердцем пел и прикипал душой.
По струнам, как по обнажённым нервам.
Не отступая, вёл неравный бой
В семидесятых так, как в сорок первом.

Кто встать мог рядом – тот, отступая, шёл,
Спиною повернувшись к той высотке,
Где не склоняясь, яростен и зол
Наотмашь хлёстко песней бил Высоцкий

По подлости, по мерзости людской,
Чтоб зло добро за горло не хватало,
Чтоб души не изъелись чернотой,
Чтоб правду ложь собой не заслоняла.

Как оправданье – подлый шепоток:
Мол де он пил запойно и допился.
Да! Жаден был, но каждый свой глоток
У жизни брать за просто так стыдился.

От воронья чернеет небосвод,
Клевавшего его ещё живого.
Напрасно кружат – память не умрёт.
От сердца к сердцу вечная дорога.

Да! Ни чугун, ни бронза, ни гранит,
Не смогут даже мраморы Каррары.
Лишь только память песни сохранит
В их триединстве: слов, души, гитары!

Жгут слёзы – скорбь снимает дань
И болью загоняет гвозди в доски.
Смахни слезу и, выпрямившись, встань
За соль Земли так, как стоял Высоцкий.

На скорой
еду
скоро,
Дорог
лохматя
гривы.
Вдоль
солнечного
бора,
Где сосны
словно
дивы.
А в небе
синеоком
Над ними
парус белый,
Плывущий
одиноко,
К кому
и в чьи
пределы?
Он мне
собрат
по духу
Без пристани,
без дома.
Я протянул бы
руку
К нему
до окоёма.
И крепкое
пожатие
Скрепило б
нашу дружбу.
У нас
одно распятье.
Другого
нам
не нужно.
Растаять,
раствориться
В бескрайней
этой дали.
Со всей
Вселенной
слиться
Бесследно,
без печали.

Мы идём по зоопарку впятером,
В двух портфелях мы с собой еду несём.
Только мы еду несём не для зверей,
А для наших голодающих детей.

На скамеечке лежит горой еда,
Бутерброды и черничная вода.
У Раисы бутерброды в двух руках,
А вода уже на маминых ногах.

Разворачивайте в марше
Бутылочный строй – по-русски.
Будем пить без ораторов и даже
Без всякой закуски.

На основании законном,
Данным Адамом и Евой:
Бутылку мы держим в правой,
А рюмку мы держим в левой.

Как океан – скатерть,
Фужеры – как шхуны на рейде.
Кто там сказал:
– Хватит?
Штрафную ему налейте!

Сегодня, согласно закону,
За пьянство карать не будем,
Печень, как клячу загоним,
Мы в назидание людям.

Воспитывать – не есть давать,
Воспитывать – не обувать,
Воспитывать, да сытого —
Непросто вам сказать.

Когда тебе двадцать один,
И появляется вдруг сын,
И даже пусть совсем не вдруг —
Но тут кончается досуг.

И сразу нужно начинать
Воспитывать, воспитывать…
А я был явно не готов —
Ни в части дел, ни в части слов.
И начинать не мог с азов,
Не зная точно, аз каков.

Итак пошло – воспитывал,
А сын – перевоспитывал!
Науку мне преподавал
И каждый раз досады вал
Выше девятого вздымал,
Усвоил ли, испытывал.

Так проходил за годом год.
С меня сходил за потом пот.
Пусть не добился я венца,
Но сын признал во мне отца.

А то, что мне не удалось,
Я не оставил на авось
И не сказал себе я: – Брось!
Вобьётся в дом последний гвоздь,
В него придёт желанный гость,
Была бы ось!

Я знаю, что раздастся стук,
И в мир уже войдёт мой внук.
У сына кончится досуг,
И наконец замкнётся круг,
И будет сын воспитывать,
А внук – перевоспитывать.