Alex Linkevich - Источнику стало известно. Без грифа секретности

В те времена поднялась вся страна, воодушевлённая близостью неожиданно свалившегося на неё сырьевого счастья. И потянулись через таёжные болота, вечную мерзлоту, через сотни речек и рек, так называемые «нитки» газопроводов. Потянулись караваны речных судов по речкам, и названия-то которых были прописаны на картах не всегда.

Уренгой – Помары – Ужгород, с этого словосочетания начинались все новости Центрального телевидения и заседания Политбюро. Казалось, страна взялась за одно большое дело, общее дело.

Для руководства освоением территории, превосходящей, возможно, Францию, в центре посёлка быстро построили добротное четырёхэтажное здание, вселили в него райком партии и райисполком.

Что ещё построили? Гостиницу для приезжающих по вызову или с проверками и здание аэропорта, одноэтажное. С перспективой на дальнейшее развитие. Даже проект утвердили. А вот построить – не успели. Всё время уходило на ускоренное бурение скважин, выкачивание газа и прокладку трубопроводов.

Получилось так, что люди прибывали, а возможности их достойно обслужить, как пассажиров, остались на уровне средины прошлого века. И, как памятник несбывшимся мечтаниям, метрах в ста от приземистого здания аэропорта, стояло строение белого цвета, небольшое, двери с правой и левой стороны под кривыми чёрными буквами «М» и «Ж».

Полон был зал ожидания аэропорта «Берёзово».

Ожидания чего? Наверное, её – Погоды. Её, матушку, её – царицу небесную, ждали около сотни пассажиров, плотно обосновавшихся во всех углах и проходах, вдоль стен тесного помещения.

«Зал ожидания», это уж так, Автор, по широте душевной и доброте, от себя добавил. В этом аэропорту был только один зал – и ожидания, и прилёта-вылета, он же кассовый и досмотра. Буфет при нём – тут же. К вечеру в буфете всё съедалось и выпивалось. Особо озадаченные ожиданием и пониженным содержанием алкоголя в крови граждане бегали по хрустящему снежку, за полтора километра, в ближайший и единственный в посёлке круглосуточно работающий магазинчик.

Отоварившись, выпивали, закусывали всю ночь, а зимние ночи здесь – дли-ин-ные, бежали опять за добавками, по очереди. Знакомились, если незнакомы были до этого, что, впрочем, было большой редкостью. Даже самый легкий, поверхностный взгляд отмечал, что люди, собравшиеся здесь, если и не были родственниками, то, по крайней мере, были хорошими знакомыми и даже – добрыми друзьями.

Первое, что приходило в голову попавшему в зал ожидания – что здесь расположился табор кочевой, цыганский табор, в северном, конечно, исполнении. Одежда и обувка, всех возможных цветов и фасонов. Расшита у многих бисером и украшена орнаментом, каждая закорючка и изгиб которого рассказывала о владельце всё. Кто он и откуда. И, что важнее – откуда предки его, к какой фратрии принадлежали.

Люди в орнаментах собирались в отдельные стайки, вели себя вольно, на окружающих внимания не обращали, разве только – стреляли острыми глазами по сторонам и по «чужакам» в европейской одежде. Сидели и лежали на чём попало. Пить – почти не пили, если говорить о напитках фабрично-заводского производства.

«Сухой закон», однако! Что ели? Да всё, чем успели запастись до наступления зимы. В основном, это балычок янтарный, крупными пластами нарезанный да длинные, похожие на ремни, полоски вяленой оленины.

Те, что не в мехах национальных, делились, в свою очередь, на две группы. Первая формировалась из приехавших с Большой Земли во времена «освоения недр» и потом, во времена «приватизации недр». И повзрослевшие их дети. Одеты они были богато, со вкусом, мехов, в денежном исчислении, на них меньше, чем золота. А золота – самая малость золота была, так, для поддержания колорита. Сидели эти старожилы на пластиковых чемоданах с иностранными надписями. Пили дорогой коньяк из маленьких рюмок-крышек именных фляжек. Говорили, в основном, об очередном финансово-политическом кризисе или о женщинах из последнего курортно-романтического лета.

Вторая группа «европейцев» золотом вообще не блестела. А из мехов на них были лишь шарфы, круто скрученные и изрядно засаленные. Эти искатели приключений, глубоко засунув помороженные руки в карманы курток из кожзаменителя, жались к трубам водяного отопления, проложенным почти у самого пола. Вдоль них и лежали, или полулежали эти славные представители племени бродяг, распространяя вокруг себя запах дешёвой парикмахерской. Под собой, или за собой, прятали тощие рюкзачки. Разговаривать начинали только после того, как находили в трижды заштопанных карманах мелочёвку на флакон одеколона, «Тройного» или «Шипра». На закуску были у них только ржаные сухарики, коричневые «Кольца кальмара», да рукава засаленных курток.