Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая

Командование корпуса напирало на то, что в условиях дефицита времени, связанного с обеспечением перехода линии фронта после успешного рейда по тылам «красных» – на этом делался особый акцент – заниматься поисками каждой «отбившейся» части противника было бы равносильно самоубийству. А за выход «красных» в тыл корпуса Слонов «благодарил» генерала Кобылевского и его информатора. Последнего он «произвёл в чин» дезинформатора, едва не погубившего лучшую конницу Волармии, которая спаслась лишь Божьим промыслом да гением командующего.

Но Слонов зря нагружал Кобылевского: «козёл отпущения» был назначен задолго до его объяснений. Попытка генерала найти другие плечи для переложения ответственности не прошла. Они с начальником штаба понесли наказание – недолго и недалеко. Так что нести его не составило труда. А вскоре началось обещанное наступление на Москву, в котором корпусу Слонова действительно отводилась особая роль: тут хитроумный начштаба не обманул генеральских ожиданий…

– Ваше превосходительство!

В кабинет командующего стремительно ворвался сияющий Чуркин.

– Радость-то, какая!

– Ну?

– Лбов нашёлся!

– Полковник?!

Кобылевский, если и обрадовался, то «в глубоком подполье»: он был занят картой. Нет, он не изучал её, а всего лишь пытался счистить пятно явно органического происхождения: карта неоднократно совмещала топографию с обеденным столом.

Ожидавший большего энтузиазма на лице командующего, Чуркин убавил его на своём.

– Видите ли, Ваше превосходительство… хм…, не совсем так… точнее… хм… сын полковника: Лбов Георгий Сергеич, шестнадцати с половиной лет от роду, воспитанник кадетского корпуса.

– Опознание произвели? Допросили?

Кобылевский не слишком успешно совмещал себя и Юлия Цезаря. По части десяти дел сразу.

Полковник вытянулся.

– Только самый первичный, Ваше превосходительство. Люди ещё работают с мальчишкой… с молодым человеком – а я прямо сюда… Хотел обрадовать Вас, Ваше превосходительство: Вы ведь были однокашники с полковником.

Кобылевский, наконец, распрямил спину: ему удалось, таки, вернуть карте былое предназначение.

– И кто так мог её загадить?! Стыдно же людям показывать!

«Людьми» должны были отработать представители союзников, ожидавшиеся прибытием на днях.

– А карта секретная – кому попало, не доверишь!

«Не доверишь!» А водку жрать на ней, с кем попало, можно?!».

Разумеется, текст не вышел за пределы «нутра» Чуркина: завеса из подобострастной улыбки держалась на его лице крепко. Посчитав, что Кобылевский достаточно поупражнялся в автодифирамбах, полковник осторожно кашлянул в кулак.

– Осмелюсь напомнить Вашему превосходительству, что я с нетерпением жду указаний Вашего превосходительства!

Конечно, по части пиетета это был перебор – и не только стилистический. Но Чуркин решил, что, с учётом самопрославления

Его превосходительства, кашу маслом не испортишь. Так и произошло: генерал перестал мельтешить по кабинету и уставился на полковника.

– Каких указаний? О чём Вы?

Чуркин не остался в долгу: по части ответного удивления.

– То есть, как о чём, Ваше превосходительство? О Лбове!

– А, нашёлся, наконец!

Мстительно ухмыльнувшись, Кобылевский плотоядно… нет, не облизнулся: потёр руки.

– Конец голубчику!

– ??? – вырвалось у Чуркина.

– Как «за что»? – взорвался Кобылевский. – Бросил полк на месяц, хотя отпрашивался на три дня! Трибунал – с последующими оргвыводами! Будет знать, как за юбкой бегать… от службы!

В отношении полковника Лбова Кобылевский был прав: полковник действительно «загулял». Ему «посчастливилось»: брошенная очередным любовником, Елена в безвариантных условиях снизошла к мужу. Теперь она денно и нощно «замаливала грехи», отдаваясь мужу с таким энтузиазмом, что несчастный Сергей Палыч уже и не рад был встрече. Однако деваться было некуда, и он поступал в соответствии с правилом: дают – бери! Ведь завтра могли и не дать! Да и самого завтра могло не быть – хотя бы в этом плане. При таких обстоятельствах ни о какой службе и речи не было: «memento mori!».

– Беда с этими подкаблучниками!

Не удовлетворившись текстом, Кобылевский дополнил аттестацию однокашника смачным плевком.

– Вояки из них – как из меня балерина!

– Полностью разделяю мнение Вашего превосходительства по данному вопросу.

Чуркин не побоялся сказать командующему всю правду – и прямо в лицо.