Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу

Эти россказни заставляли её трепетать и испытывать чувство приобщённости к тем героическим временам. А там, где царит приобщённость, ума не проси!

– Ганя! – говорил я ей, – Видит бог, в иные времена ты была бы непревзойдённой санитаркой!

У неё был отец, котрый где-то там служил во время войны, и на старости лет просил её помочь облечь его разрозненные листки в некое подобие мемуаров. Всё это писалово, как оказалось, было с ней. Я погрузился в волны народного патриотизма:

« – Когда замачиваешь курицу, уксус вливай через задний проход, а не наоборот! – сказал командарм Тараканов страшным голосом, и всем стало понятно, что за отступление от новой кулинарной веры кара будет жестокой.

В прошлый раз командарм Тараканов за неверный подход к телу снёс шашкой голову орденарцу Иванову, а сегодня повесил капитана Кошкина за несвежий подворотничок и кривые ноги! Он так любил порядок! Жажда к порядку и точности толкала его на поступки, необъяснимые в нормальных условиях, и потому даже поражения от Тараканова воспринимались личным составом, как чудо.

– Но ведь он был прав! – сказал в сердцах бравый капитан второго ранга Ёрш Джешкарулидзе, – В позапрошлый новый год, когда я сделал наоборот, случился смерчь в Таиланде и двести тысяч человек погибли в рассвирипевшей стихии, а три миллиона остались без домов, в прошлый новый год снова слил уксус неправильно, не через задницу, и комета около земли совсем рядом прошла! В двух шагах! А ведь бог любит Троицу! Ещё раз промазать мимо задницы – и всё, …дец земле!

– Да, курица права! Третьего раза не будет!»

– Как ты думаешь, – говорю, – а наши командиры тоже уксус в жопу правильно льют?

– Правильно! В жопу!

Когда я высказал ей свои соображения по поводу наводнения в Таиланде, Ганя сказала:

– Высоким свойственно самоограничение, низким – зависть и эгоизм, ведущие к гибели планеты!

И я понял, что сумасшедший дом расширился до размеров моей маленькой, прекрасной планеты.

У неё в лексиконе было выражение, которое заставляло её трепетать от осознания собственного ума: « На уровне подкорки!» Она разбрасывалась им всюду, как Хорист чудесами. Этими словами начинался любой её рассказ о любом деле и человеке, этим же и заканчивался! Не девица, а чудо в перьях!

Ну и имя ей дали родители! Должно быть, они вовсе её не любили! Ганя, будучи мамой малолетнего Максима, который обойдёт наше повествование стороной, познакомилась с лётчиком в санатории ВВС. Лётчик был в прошлом бравый, но старость не пожалела и его. Она вышла за него замуж в надежде, что престарелые родстенники-пердуны, уже и так засидевшиеся на этом свете, оставят в наследство квартирку, которую он перезавещает ей в силу своей старости и смирения. Так поначалу и шло! А тут жилистый старичок, губа не дура, потребовал секса. Это было так неожиданно, так удивительно, и так в основе своей парадоксально и карикатурно, так не входило в комбинации и планы женщины грезившей о широкой груди Шварценегера, что Ганя засмеялась во весь голос не только широким ртом, но и всем своим всё ещё трепетным телом. Квартирка доставалась уж очень сложным, извращённым способом. Это не могло радовать прямую и честную женщину! Это было нетерпимо и просто смешно! Она стала бегать от настойчивого старичка налево и налево, скитаться в поисках сочувствия по мужчинам и теперь по рельсам прибежала ко мне.

Она сама поведала мне свою удивительную историю.

Я сочувствовал ей, как только мог.

У меня всегда так! Когда опускаются руки, то встаёт член. А когда встаёт член, я как без рук! Так и живу, в сплошном дуализме!

То руки падают, то член встаёт!

Этот рассказ лишний раз убедил меня в непредсказуемости долбаных жизненных коллизий! Да, именно коллизий! Почему-то снова конкистадоры вспомнились, которые бедных индейцев всех извели! Бойню устроили и золото на фрегатах к себе повезли! Грабь награбленное! Иначе это никак не назовёшь! Хорошо, что в школе в меня вбили несколько умных слов! Кем бы я теперь был без этого сокровища? Как бы вас убедил, что не лаптем щи хлебаю?

Я не отрицал её подчёркнутых прелестей и надеялся, что она оценит мои безусловные достоинства. Этого не случилось, ибо прелести женщины всегда ближе ей, чем достоинства тех, кто призван эти прелести попирать. Её эгоизм был беспределен.

Мы разбежались, дав друг другу клятвенное слово встретиться через сорок лет, вдень её золотой свадьбы!. Это одно из немногих обещаний, которые я намерен выполнить полноценно.